Гавана, ты сплетена из противоречий. Ты молода, но от неуемного разгула вся поистрепалась. В твоей крови неумолкающие ритмы танца и жажда свободы. Под именами католических святых ты прячешь своих богов Сантерии. Ты за недолгую жизнь видела больше чем многие столицы старушки Европы. Ты поменяла трех хозяев и не остановишься на этом. На твоих землях нет ничего, но испокон веков ты была котлом войн мировых держав. Ты только остров, но остров, ставший началом и концом пути в Латинскую Америку. Ты бунтарка, ты во главе страны одна стоишь в борьбе с капитализмом. Гавана – ты желанна и доступна. В тебе нет фальши, тебе нечего скрывать. Я твой на четыре дня. Ты — моя маленькая жизнь.
Закатные краски горизонта, я вижу в иллюминатор Россию. Зеленые поля, деревни, просеки. И только приглядевшись, видишь не березы, а пальмы, и крыши не скатные, а плоские. Почему такие разные страны с высоты птичьего полета смотрятся одинаково? Вот и русскому человеку при слове «Куба» становится на душе тепло и хорошо. А ведь и не бывал он никогда на этих далеких берегах, а думает, что все там, как дома, как в 70-е: сливочный пломбир, автомат с газировкой и разливное жигулевское в бидоне. И лето, такое яркое, притягательное, и море, прямо как в Ялте или в Гаграх.
Дорога из Барселоны в Гавану оказалась утомительной — мы добирались двадцать четыре часа. А ведь каких-то 320 лет назад Христофор Колумб во главе команды тоже достиг этих мест, но после нескольких месяцев путешествия. Я думаю наши неприятности пути мелочь по сравнению с тем, с чем столкнулись первооткрыватели, борясь с цингой, жаждой и обуреваемые сомнениями в правильности выбранной дороги. За небольшой отрезок времени человек получил возможность перемещаться на три порядка быстрее своих предков. Получает на борту самолета двухразовое питание и целый спектр развлечений. И не останавливается на достигнутом ни в погоне за еще большими скоростями, ни в стремлении к еще большему комфорту.
Гавана, как и Куба в целом, полна противоречий. И ступивший на эту землю Христофор Колумб на самом деле ни кто иной, как Кристобаль Колон (Cristobal Colon), только по прихотям судьбы ставший всемирно известным под другим именем. Благодаря чему русскому человеку, как в Латинской Америке, так и в самой Испании, трудно понять, кому посвящено такое количество памятников, стел и парков.
Теперь Куба живет и дышит туризмом. И отправляясь за глотком свободы, поневоле приходится вдыхать еще много других примесей, не свойственных стране прежде. Быть может, кубинцы не богаты, и чтобы уравновесить условия, предприимчивое правительство Кубы ввело специальную валюту, приравненную к доллару, в двадцать пять раз превышающую национальную, что позволило сделать цены в стране для туристов в двадцать пять раз дороже, чем для местных. Быть может, они устали за годы нещадной эксплуатации испанцами и англичанами на табачных и сахарных плантациях и поэтому теперь работают с 9 до 16:30 с двухчасовой сиестой в полдень. Здесь для любого обслуживания туриста нужна лицензия: будь то еда, транспорт или жилье. И если раньше в США негры не имели право обедать с белыми в одном заведении или перемещаться в одном транспорте, то на Кубе все точно так же, только в роли бесправного – турист. Для них есть специальные кафе, специальные автобусные терминалы и маршруты передвижения. Ты ощущаешь себя, словно в золотой клетке, ты можешь чувствовать комфорт, но не можешь понять какая Куба настоящая, какая она без тебя. И пускай теперь эти границы стали размываться, возможно, благодаря приходу к власти брата Фиделя, Рауля, но все равно ты ощущаешь себя как в зоопарке, только стоит для себя еще понять, с какой стороны решетки стоишь ты. Говорят, Куба – остров свободы, и, действительно, здесь приходит полное осознание, сколько же эта свобода стоит.
Выход из аэропорта. Таксисты с четким тарифом «город» предлагают свои услуги. Соглашаться желания нет. Отходим в сторону и ловим такси, «лада четверка». Немного дешевле, и это уже приятно. Минуты три в пути и пост полиции прерывает наш путь. Осмотр машины, переговоры с водителем. На английском от водителя понимаем, что ехать с нами дальше он не может, так как не имеет лицензии таксовать в аэропорту. Выбрасываем вещи из багажника, смутно пытаясь сообразить, что лучше: идти обратно в аэропорт или попытаться выйти на дорогу. Еще минут пять проходит в переговорах с полицией, после чего она склоняется к версии, что наш таксист не таксовал, а мы его остановили с бордюра, что в свою очередь подпадает под его лицензию по перевозке иностранцев. Складываем вещи обратно – едем в Ведадо.
Возможно, здесь из-за бедности и низкого уровня жизни, люди привыкли держаться друг за друга. Мы тоже когда-то знали не только своих соседей по подъезду, но и весь двор, и были открыты для общения, а теперь, с наступлением благополучных времен, стараемся запереться в своих квартирах, и лучше на несколько замков. Мы не знаем, как зовут соседей, и не видим бабушек во дворах, обсуждающих молодежь. Мир не просто закрылся, он захлопнулся, сдавив нас в тисках. На Кубе каждый друг другу сват, дядя, брат. И таксист сразу же предложил нам преотличные апартаменты у своих дальних родственников в районе Старой Гаваны. Цена показалась нам адекватной, на нее мы и рассчитывали, поэтому согласились посмотреть, тем более в центре города. Двадцать минут езды, во тьме мелькают дома, машины, в очередной раз ловишь себя на мысли, что ты в каком-то южном городке России. Останавливаемся около Casa Particulare, отмеченной значком в виде синего зонтика с шезлонгом. По таким табличкам легко определить лицензированные семьи, готовые сдать одну из своих комнат тебе в пользование. Мест нет. Отправляемся в следующую. На смеси испанского с английским понимаем, что на этот раз нам опять не повезло. Но хозяин после недолгих раздумий отправляется на противоположную сторону улицы в другой дом своих знакомых, где для нас находится ночлег. Немного поторговавшись с хозяевами, мы договариваемся на более-менее приемлемую цену. Так мы познакомились с Мириам и Гомесом. Очень милой семьей двух учителей географии, которая предоставила нам комнату с двумя кроватями, прикроватным столиком, вентилятором и кондиционером.
Оставив в комнате вещи, мы отправились ощутить ритмы вечерней Гаваны. Темные улицы, разбитый асфальт, где-то в отсветах виден купол Капитолия. Местные жители окликают на каждом ходу «My friend» и «Where are you from?». И, к сожалению, заинтересованность их тобой связана не с любопытством или врожденным дружелюбием, а лишь с желанием заработать целковый или хотя бы выпить «на халяву». Ваша национальность не даст вам привилегий, и знание кубинца, что вы русский, не вызовет в нем моментально теплой любви к вам, только благодаря тому, что ваша страна на протяжении почти тридцати лет помогала Кубе в установлении социализма, получая взамен кубинских студентов и сахар. Но к этому стоит привыкнуть, ведь вы приезжаете в страну, имея в кармане минимум их трехлетнюю зарплату, и автоматически попадаете в категорию «миллионер».
Paseo de Marti с тесаными каменными плитами и огромными пальмами, имеющие стволы, больше похожие по структуре на бетонные столбы, ведет нас к берегу моря. Мы идем к площади Maximo Gomez, где Avenu Antonio Macio пересекается с Avenu Carlos Manuel de Cespedes. На противоположной стороне сверкает маяк. На улице душно и только легкий ветер с моря спасает от испарины. Уже совсем темно, и только звуки музыки, льющейся из баров, заполняют морской воздух набережной. Этот новый мир готов приоткрыть нам свою завесу. Но мы решаем, что час еще не пробил.
Утро нас встретило спертым воздухом, еще не раскаленным от полуденного солнца, но уже достаточным, чтобы в момент покрыться бусинками пота. На кухне ждал завтрак: кольцами нарезанные бананы, кусочки папайи, ананас и дольки гуайявы, уже изрядно остывший кофе и яичница. Позавтракав, мы решили отправиться на поиски обменного пункта и местного рома. В пяти минутах от места нашего ночлега находился Капитолий, доставшийся Кубе в наследство от колониального прошлого, как две капли воды похожий на Капитолий в Вашингтоне. Подойдя ближе, мы увидели большой плакат, загораживающий проход на ступени и гласивший, что здание закрыто на ремонт. Что говорить, нас нисколько не удивил тот факт, что он закрыт на реконструкцию.
На Кубе обязательно что-то закрыто, это или праздники, выходные, сиеста, или реконструкция, ремонт, учет. Здесь все неспешно, пять минут оказывается часом, неделя – месяцем, а определенный день не уточняет неделю. Но к этому быстро привыкаешь, чувство напряженности не может существовать на этом острове. Иначе ты рискуешь закончить свою жизнь разрывом сердца. Реконструкция настигла и старое здание табачной фабрики «Партагас», а новое оказалось закрыто на выходные, ряд музеев и старинных колониальных зданий. Увидеть хотя бы половины намеченного в Гаване – это великое счастье.
Яркие раритетные автомобили: «шевроле» с ракетой на капоте, «каддилаки» с открытым верхом, форды с непробиваемым кузовом, как старые «волги» в лучшие времена, и, конечно же, автопарк «лад» — пятнами проносятся по улицам города. Музейный автопром, как один из символов Кубы, является визитной карточкой. Но не от хорошей жизни, не из эстетических соображений кубинцы водят машины, не знающие стандарта «ЕВРО-1». Обычным смертным было запрещено иметь в частную собственность машины моложе кубинской революции 59-го года. Да, теперь уже не только работники правительства и иностранных посольств, а также туристы, арендовавшие автомобили в специальных конторах, имеют возможность водить новые «Kia» и « Great wall». И через десяток-другой автомобили останутся только у коллекционеров, но пока Куба сохраняет свой статус машины времени в 60-е.
Проходим по avenu de Bolivar, сворачиваем на Chavez, и еще раз на Zanja. Китайский квартал, наверное, есть в каждом столичном городе мира, но тем нелепее смотрится он здесь. Темнокожие мулатки, негры, чернее смоли, среди скатных арок китайской архитектуры, символов янь и инь и иероглифов. Мы так и не смогли встретить ни одного человека с другим разрезом глаз. Возможно, все они уже покоятся на кладбище, расположенном в тридцати минутах ходьбы к району Ведадо. В целом китайский квартал такой же, как и остальная Гавана. Говорят, одна из самых неплохих возможностей поесть сытно и недорого именно здесь.
По знакомой нам по вчерашнему дню Paseo de Marti направляемся в музей Революции, занимающий одно из самых больших и красивых зданий Старой Гаваны. Собрание личных вещей Фиделя Кастро, Хосе Марти, генерала Эрнесто Гевары и других, карты, планы и схемы, оружие и революционные лозунги под стеклами музейных витрин рассказывают об уже таких далеких событиях этой такой далекой земли. Насколько должно было всколыхнуть умы жителей такой проамериканской страны, как дореволюционная Куба, чтобы в любимом месте отдыха американской элиты того времени вспыхнула революция, прервавшая полностью отношения между этими двумя странами. Революция, создавшая истоки Карибского кризиса, чуть не приведшего к ядерной войне между сверхдержавами.
Через два часа мы уже сидим на каменной стене древнего форта, некогда защищавшего вход в бухту Гаваны. Я помню, как видел изображения судов на древних гравюрах, друг за другом заплывающих в бухту, людные причалы, прибрежную суету. Сейчас кораблей почти нет, доки не используются, кажется, что морская жизнь здесь и не существует. Как будто Куба – оазис в морской пустыне, и нет ни у кого никакого желания по доброй воле покидать эту щедрую землю. А ведь кубинцам практически невозможно получить разрешение на приобретение судна. Такой запрет уходит корнями во времена, когда после революции люди тысячами на любом возможном плавательном средстве покидали берега родины, в надежде на лучшую жизнь в Штатах. И далеко не все смогли пересечь, казалось бы, небольшой пролив, отделяющий два берега. До сих пор горизонт острова свободы девственно чист. До сих пор граждане Кубы не имеют права покидать страну…
Закат смывает краски дня, наполняя небо вечерней палитрой. Лиловый, бордовый, темно синий цвета разливаются, заполняя собой облака, нависшие над городом. Шершавый камень стен еще горяч. Гул улиц далеко, на этом берегу властвует тишина, тишина, которая вряд ли когда-нибудь еще будет потревожена грохотом прибрежных орудий или мушкетов.
Человек – существо социальное, нуждающееся в своем самовыражении и признании другими людьми. И что может быть лучшим самовыражением, чем искусство. На следующий день мы отправляемся в музей Изящных Искусств. Как впоследствии оказалось, это был самый интересный музей, который мне удалось посетить на Кубе. Безусловно, Куба не музейная страна, и не за этим едут на остров свободы, но как, если не через искусство, можно по-другому заглянуть в душу нации. Трехэтажное здание хранит полотна колониальных художников, дореволюционной Кубы и постреволюционной. А оригинальности работ местных импрессионистов позавидовали бы даже маститые творцы европейской и североамериканской школы. Так уж сложилось, что профессия художника стала одной из наименее эмансипированных, наряду с дирижерами. Что заставляет женщин работать путевыми обходчиками, летать в космос, заниматься боксом, но не уделять время искусству? Такая вроде бы совершенно женская область человеческой деятельности, завязанная на чувствах, а не на логике, полностью оккупирована мужскими именами. Чувство прекрасного, восприятие цветов, передача эмоций, более развитые у женщин, не смогли победить рационализм, умение правильно использовать палитру красок и отточенный стиль мужчин. Да, конечно, в художественных школах учатся дети обоих полов, редко встречаются персональные женские выставки, но ни один большой музей не имеет в своей основной коллекции полотен, написанных женской рукой. И созданная когда-то традиция так и продолжает существовать и сохраняться в умах людей. Должно быть, пройдет еще много времени, пока мы с удовольствием будем наслаждаться полотнами новых великих мастеров теперь уже с женскими именами, бросившими свою работу архивариусов и библиотекарей.
Куба – страна сахарного тростника. Испанцы тысячами завозили на остров африканцев, чтобы они обрабатывали плантации. Людей, которые, ассимилировав местных жителей, создали нацию кубинцев. Сахарный тростник – столп экономики и быта Кубы. Но не только сахар получают из этого растения. Как только человек открыл для себя забродившие плоды растений, он научился гнать брагу из всего подряд, был бы продукт. И Куба, имеющая нескончаемый запас сырья, как нельзя подходит для этого. Так появился ром. Какой капитал был сколочен на этом напитке, сейчас уже не скажет никто, но заработки времен сухого закона в Америке – мелкий бизнес по сравнению с ромовыми магнатами Кубы. В центре города в квартале от Капитолия возвышается здание Edificio Bacardi, до революции служившее штаб квартирой одноименной компании. Теперь на Кубе властвует Havana Club. Его продукция заполняет магазины, бары, рекламную символику можно увидеть всюду в городе. Музей рома, и тот был переименован в честь компании, ставшей именем нарицательным. И известный во всем мире коктейль «Кубинская Свобода» (Cuba libre) содержит в своем составе отнюдь не ром «Captain Morgan».
Куба склонна к монополизации. Один поставщик воды, один производитель пива, две компании по прокату авто, одна телекоммуникационная компания, два центральных банковских сети. Здесь все под контролем государства, но способно ли оно, подобно оку Мордора, следить за всем, не упуская мелочей из вида?
Местный автобус везет нас в пригород Гаваны, где более пятидесяти лет назад жил создатель таких произведений, как «Старик и море» и «По ком звонит колокол», Эрнест Хемингуэй. Двадцать лет он провел в небольшом уютном домике на холме в семнадцати километрах от центра Гаваны. Небольшой сад, бассейн, башня для астрономических наблюдений – все настраивает на спокойную безмятежную жизнь в уединении от людской суматохи. Сидя в саду, представляешь, как он уходил в море на «Пилар», как сидел в кафе, потягивая дайкири, как ходил по аллеям парка.
Покинув свежесть сада, мы оказались в духоте улиц. Час ожидания местного транспорта не принес результатов, поэтому мы поймали общественное такси до города, представляющее из себя зеленый шевроле 1959 года выпуска. Водитель расположил нас на переднем пассажирском кресле, и мы помчались в город. Пыль постоянно забивала салон автомобиля, рукоятка коробки передач врезалась в коленку сидевшей рядом Полины, глаза щурились от солнца, а в голове звучала музыка «Ночных Снайперов» – «Куба».
Вернувшись в Старую Гавану, мы разыскали любимое Хаменгуэем кафе «La bodeguita del medio”. Пробравшись сквозь шумную толпу, заказали два мохито, неприятно удививших нас своей ценой и отсутствием лайма, и отправились вглубь ресторана. Стены вплоть до потолка на высоту метров пять пестрели надписями на разных языках, картины перемежались с фотографиями и зарисовками. Было душно и тесно. Все столики оказались заняты, поэтому, допив коктейли, мы выбрались из кафе. Закат встретили еще в одной крепости, бродив после этого уже в сумерках по крепостным стенам и крышам бараков. Выстрел пушки возвестил о начале десятого.
Проснувшись рано утром, еще не по столь испепеляющему солнцу, мы отправились на старое кладбище Гаваны. Надгробные мемориалы, обелиски, пантеоны, братские могилы. Здесь мрамор и гранит отделяют загробное царство от живых. Кладбище, подобно европейским, не вызывает чувство скорби и тоски. Здесь чисто и светло. Редкие посетители пробираются среди надгробных плит к захоронениям своих родственников. Стоят подолгу, говорят.
В России кладбище – храм скорби. У входа старые венки. Неровные ряды могил. Среди берез и сосен тут и там стоят кресты и плиты с табличками и без. От времени оградки покосились, калитки проржавели. Иные могилы стали едва заметными холмами. У нас так принято и на том свете отгородиться от других. Заборчик из ажурного кованого чугуна или цепочка, но обязательно так, чтобы отдельно от соседей. Как будто за годы коллективизации мы так устали от всего общего, что хотя бы на том свете у нас будет свой маленький удел земли. А столик с лавочкой — ну как же без него, ведь в гости кто-нибудь придет. Откроет бутылку «московской» или «столичной», наполнит два стакана, вздохнет, но не тяжко, скорее для порядка, один выпьет залпом, а другой накAроет куском ржаного хлеба. И стоят кресты в тени, безмолвные и печальные, как будто и не надеясь увидеть больше живых людей. И приходят люди на кладбище только по родительским субботам, могилку поправить, да вновь прибывшие не по своей воле с прощальной панихидой. Дорога на тот свет открыта и день и ночь. Вот такое оно, наше русское кладбище.
Яркое солнце, отражаясь в белом мраморе, режет глаза. В центре кладбища храм для отпевания, широкие дорожки лучами расходятся в четырех направлениях. Процессия, одетая в черное, ожидает в тени здания. Катафалк уже подъехал. Скоро очередной житель Гаваны найдет свое последнее пристанище в городе мертвых. Мы сворачиваем направо, делаем петлю, и выходим за кирпичные стены южного выхода на улицу. Симпатичные двухэтажные дома, подстриженные газоны – здесь жизнь продолжается своим ходом. Ведь, несмотря на смерть, постоянно окружающую нас, мы продолжаем жить дальше, и только благодаря ней понимаем, насколько уникален и ценен каждый день нашей жизни.
Гавана – ты улыбаешься любому. В твоей пыли нельзя испачкаться, но можно переродиться. У тебя нет дорог, но есть путь. В твоих домах кипит жизнь. Под твоими деревьями нет тени, а во дворах прохлады, чтобы жар тел раскалял город, а музыка создавала ритм. Ты легкомысленна и сразу же меня забыла, но я буду помнить тебя всегда. Я жил с тобой четыре дня, и это была настоящая жизнь.