Глава 4.3 Тринидад. Истоки Кубы

Дорога змеей струится сквозь зелень побережья. То и дело сквозь изумруд листвы проглядывает полоска горизонта и ослепительная лазурь моря, такого манящего и притягательного. Не уходит ощущение нереальности происходящего, а от яркости красок приходится щуриться. Представляю, как сжимаю пальцы на ногах, пытаясь загрести по-максимуму мелкого шероховатого песка, как плеск воды в мгновения ока стирает мои следы, а вода приятно холодит одеревеневшую от просоленного ветра кожу.

Автобус теснит небольшие одноэтажные дома, будто пытаясь их растолкать на поворотах, пробирается в сердце города. Тело чувствует мелкую дрожь от движения по булыжной мостовой. Еще пару минут, и автобус замирает у небольшого приземистого здания, являющегося местным автовокзалом. Среди собравшегося народа замечаем табличку с нашими именами. Кучерявый молодой человек, лет двадцати с небольшим и низенькая женщина с добрым, умиротворяющим взглядом, его мать, встречают нас. По пути парень рассказывает немного о городе и о расположении улиц, чтобы в наших прогулках нам было проще ориентироваться.

Тринидад – древнейший колониальный город на острове, расположенный в пятнадцати километрах от побережья на холмах и скрытый от недружественных глаз густой растительностью. Небольшие разноцветные одноэтажные дома, главная площадь, окруженная церковью и музеями, осмотр каждого из них занимает минут двадцать, булыжная мостовая и люди. Люди, которые, несмотря на постоянно приезжающих в город туристов, такое впечатление, что не устают удивляться им. Они снова и снова пристально разглядывают, изучают тебя, без враждебности, скорее из любопытства. Сидят и смотрят, как иноземцы один за другим полируют своей обувью и без того уже гладкие камни улиц. По каменным дорогам то и дело скачут верхом на лошадях, иногда переходя на галоп, и только диву даешься, как на столь неровных бугристых камнях кобылки не подворачивают себе ноги. В центре то и дело зазывалы соблазняют местной кухней, пытаясь заманить тебя в какую-нибудь неприметную улицу, в дом, на первый взгляд и не похожий на кафе. Войдешь во двор, поздороваешься с хозяевами, и только после очередного лабиринта лестниц и коридоров, вдруг, оказываешься на террасе, уже полной народу. На плите готовятся лобстеры, рыба и мясо, источая восхитительный аромат, за столиками гости потягивают газировку или пиво, вокруг суетится персонал, мастерски лавируя среди тесно расположенных столиков. И, конечно же, улицы полны сувенирами. В домах, на уличных прилавках, с рук вам предложат все возможные творения местных умельцев. Проходя по извилистым переулкам городка, складывается впечатление, что продавцов заметно больше, чем их возможных покупателей. В связи с чем, последним значительно легче найти сходную цену на понравившийся им товар.

Тринидад самодостаточен. Он имеет свой шарм, свою притягательность. Он не похож на другие города, но при этом, глядя на него, понимаешь, что это Куба. Он здесь во всем – в ребятах, играющих в мяч, в работниках музея, проверяющих билеты, в продавцах магазинов и почтовых служащих. Ты идешь по улице и вдыхаешь запах его истории. Чудится, за поворотом стоит испанский офицер и накручивает усы, в соседней таверне капитан набирает новую команду на судно, а по мостовой громыхает повозка, унося в тенистую аллею сеньориту. Город застыл во времени, но это не остановка, это его путь. И он позволяет тебе ощутить, что жизнь это не гонка и не бег, а размеренный осознанный шаг.

Я без лукавства могу сказать, что видел много городов, больших и малых, индустриальных и патриархальных, закрытых, не пускающих к себе на порог, и готовых открыть тебе свои объятья. Что заставляет их быть такими разными? Что заставляет человека, никогда не бывавшего в них, чувствовать себя комфортно? Я думаю, их открытость, доступность информации. Оказавшись в городе первый раз, человек теряется в непривычных условиях. И каждое действие, казавшееся ему в родном городе незначительным, доведенным до автоматизма, приобретает новый смысл. И на что бы он ни посмотрел, все знакомое, но другое. Взять хотя бы транспорт. Я сажусь в автобус, точно зная, что этот номер доставит меня до нужной остановки, я передаю деньги за проезд, точно зная, сколько стоит билет, и могу, не глядя в окно, по количеству поворотов определить, где мне выходить. Но представьте новый, незнакомый город. Идет ли в нужное вам место транспорт, а если идет, то какой, а если знаете какой, то где купить билет, а если сели, то после какой остановки выходить. И каждое действие – это приключение. Конечно, вы можете сказать, что есть такси, но есть ли у вас достаточно средств постоянно перемещаться на автомобиле, и где гарантии, что езда от Казанского до Ленинградского не превратится у вас в полуторачасовую поучительную поездку вокруг площади трех вокзалов.

Информация дает нам силу, знания и инструмент, чтобы не затеряться в многомиллионных городах, разбросанных по всей планете. И ее доступность существенно облегчает знакомство с новым городом. Доступность информации – основной столп развития туризма в любой стране. И как бы ни пыталась Россия стать открытой для мира, она так и остается дремучей, насупившейся, нелюдимой страной. Страной, вызывающей ассоциации у людей, которые здесь никогда не были, с икрой, балалайкой, водкой, шапкой-ушанкой и медведями на улицах городов, а у тех, кто был – те же самые, только медведей на улицах они так и не встречали. Мы не даем прочувствовать иностранцам нашу гостеприимность. Мы из каждой мелочи делаем непреодолимую преграду. На нас серая одежда, у нас пасмурное выражение лиц, от нас веет холодом. Более половины населения России не чувствуют себя счастливыми, как же тогда мы можем сделать счастливыми кого-то. У нас нельзя из аэропортов добраться до городов ни одним способом, кроме как на такси (простите москвичи, конечно же, можно), у нас нет информационных туристических центров в городах, у нас дорог ночлег и еда, у нас нет указателей на английском языке, и на улицах городов вам смогут помочь в лучшем случае жестами.

Мы пытаемся гордиться новым, доступным каждому туристическим курортом Сочи, но при этом не понимаем, что цены там дороже Западной Европы, а ненавязчивый сервис напоминает пародию на Брайтон Бич. Байкал, Камчатка, Алтай – непомерно дороги для русского туриста с его привычкой чартеров до Египта и Турции, а для иностранцев находятся в информационном вакууме. Наше Золотое кольцо не наберет и десятой доли туристов посещающих Баварию, грандиозная Транссибирская магистраль не идет ни в какое сравнение с изящным Восточным экспрессом, а Северная Столица по доступности не сможет соперничать ни с одним городом Европы. Мы заведомо проиграли эту битву, даже не подняв оружие. И в то время как страны первого мира развивают постиндустриальную экономику, основанную на туризме, сфере услуг и высоких технологиях, мы так и продолжаем, как и посконная Русь вывозить на Запад «воск, пеньку и лес».

Я с содроганием сердца представляю, как из ямы Канавинской автостанции, с горем пополам купив билет на ПАЗик, иностранец уезжает смотреть красоты Городца. Он добрался до вокзала, втридорога переплатив таксисту. Не раз, проезжая промышленные районы Нижнего Новгорода, он думал, что везут его грабить и убивать, но обошлось. Он попытался найти, где перекусить, но тщетно, он хотел переждать полтора часа до отправления автобуса, но негде. Да и дай Бог, он разберет, когда объявят его рейс, я на русском-то их не понимаю. И вот, после стольких переживаний и двух часов тряски в автобусе, он на месте. В надежде, как собственно во всех туристических городах, получить прямо на вокзале от девушки с приятной улыбкой карту исторического центра, он будет сильно разочарован. Она ему не скажет: «Wellcome to Russia. Have a nice day! », и не подарит улыбки, впрочем, и девушки-то совсем нет. А есть площадь со старенькими автобусами, пара «капельниц» с постоянными клиентами, да бабушки, с рук продающие нехитрую снедь. Он еще долго будет ходить вокруг, пытаясь у местных жителей спросить, где же жил герой ополчения 1613 года, и где музей русского пряника. Вот такой он — туризм по-русски.

На следующий день после приезда отправляемся в центр города, чтобы посетить городской музей и музей архитектуры. На улице жарко. Хочется спрятаться в тень. Управившись в два часа, встречаем зазывалу, предлагающего прогулку на лошадях к предгорьям, чтобы насладиться красотой и свежестью скрытого в лесу водопада. Клиентов немного, поэтому продавец, посоветовавшись с братом, значительно падает в цене. Договариваемся на три часа в надежде перекусить перед отправкой. Найти приемлемое место для еды не удается, поэтому в назначенное время оказываемся на месте встречи с чувством не съеденного обеда и настроем после прогулки расправиться хотя бы с половиной туши теленка. Мы долго плутаем к окраине города, где двое братьев перепоручают нас проводнику. Оказавшись в этой цепочке лишь посредниками, они получают оставшуюся сумму денег и удаляются восвояси.

Наш проводник поправляет седла на кобылках и приглашает нас сесть. Нисколько не поинтересовавшись нашими навыками в управлении лошадьми, он резво пускает свою кобылку рысью по асфальту, мы устремляемся за ним. Лошадки идут привычно, дыша друг другу в спину. Рысь иногда перемежается галопом, а иногда сменяется шагом. Мы идем через деревни, пастбища для скота, поля заросшие бурьяном. Лошади, видимо привыкшие к трудной работе, даже после продолжительных скачек и труднопроходимых участков, не покрываются пеной. Коровы в испуге кидаются в кусты, при приближении нашей троицы. Впереди виднеются горы. После часовой езды, останавливаемся около хижины, крытой пальмовыми листьями. Нам предлагают сок из сахарного тростника. Очищенные от кожуры стволы, с виду напоминающие очищенные от коры осиновые ветви, прогоняют несколько раз через ручной пресс, получая мутноватую жидкость светло-зеленого цвета. Добавляют в нее лед, немного сока лайма и подают нам в бокалах. Мы с упоением наслаждаемся прохладой напитка.

Небо незаметно покрывают тучи, становится темнее, но духота не проходит. Седлаем кобылок и скачем дальше. Пересекаем горные ручьи. Лошади играючи несутся вскачь по камням, будто это просто детская забава. Взбираемся на холм, и начинается дождь. Сначала мелкие осторожные капли, будто проверяя нашу реакцию, падают на лицо. Но уже через несколько минут, окрепнув и осмелев, они превращаются в стену мелкого осеннего дождя, заполняющего все пространство. Прорезая себе путь, скачем через поле мяты, вышиной в полтора человеческих роста. Запах мятных листьев смешивается с каплями воды, навевая воспоминания из детства о летних чаепитиях в деревне. Когда вечером, уже при звуках серенад кузнечиков в темноте, на плите кипятится чайник, и аромат листьев черной смородины и мяты заполняет комнату благоухающим ароматом. Все садятся за стол и за веселыми разговорами и чаепитием коротают вечер. Уже абсолютно сырые добираемся до предгорий.

Пробираемся по тропе, размокшей от воды, через плотно обступившие кусты, и оказываемся на небольшой площадке около ручья, где оставляем лошадей и уже вдвоем продолжаем путь пешком. Дождь еще моросит, но не с такой силой, крупные капли падают с листьев деревьев, скользкие камни под ногами норовят опрокинуть в ручей. Пробираемся выше к водопаду. То и дело попадаются крупные улитки, заставляющие идти медленнее, более внимательно глядя себе под ноги. Минут через пятнадцать ходьбы добираемся до естественной каменной чаши, заполненной водой, чуть выше еще одна, более широкая, пробитая в рыхлой породе, падающей с высоты метров двадцать, водой. С боку полукуполом свисают сталактиты, создавая причудливую форму открытой пещеры. Невзирая на дождь, отправляемся купаться. Тело погружается в воду, пропадает ощущение дискомфорта от дождя, поток воды щекотит пятки. Шум водопада заполняет воздух, биение сердца замедляется, и чувство покоя раскрывает свои нежные объятья. И не надо больше ничего…

Человек всегда стремился к комфорту, создавая вокруг себя все более удобные условия жизнедеятельности, преобразовывая окружающую среду. Ведь если подумать, человеку очень трудно угодить, промежуток температуры для нашей комфортной жизни не так уж велик. Ниже 16 градусов — и мы уже мерзнем, выше 24 – и нам жарко. Вряд ли кто-то из живых организмов способен «похвастаться» более несовершенной приспособляемостью. И при всем при этом мы единственные заняли настолько широкий ареал обитания от тропических лесов и песчаных пустынь до тундры и горных массивов, за короткий (в глобальном историческом масштабе) промежуток времени, оккупировав каждый уголок планеты. Не комфорт двигал тогда людьми, заселявшими новые земли, но именно благодаря нему были придуманы одежда, теплые дома, автомобили, кондиционеры. И до сих пор мы живет на стыке борьбы внутри нас комфорта и желания доказать, что мы чего-то стоим. Это чувство отрывает нас от привычного уклада вещей и гонит из дому в непогоду в неизвестность. Трудно ли его побороть? Трудно ли остаться на месте? Не знаю. Да и нужно ли. Подгоняемый этим чувством, я оказался на другом конце планеты. Передо мною лес, а вокруг лишь шум водопада.

Минут через пятьдесят мы возвращаемся обратно, к уже изрядно нервничающему проводнику, не понимающему, что можно так долго делать у горного ручья. Небо стало светлеть, и мы тронулись в обратный путь.

На следующий день, поборов усталость от вчерашней прогулки на лошадях, мы отправились к парку Сеспедез на улицу генерала Лино Переза, откуда к побережью отправляются местные автобусы. Небо было затянуто тучами. Просвета не ожидалось. На остановке познакомились с англичанкой за сорок, увлекающейся дайвингом. Она тоже ожидала автобус и, избавившись от скуки одиночества, с нескрываемым удовольствием рассказала о местных подводных красотах и о посещенных ею коралловых рифах в других странах. Так мы к общей радости скоротали тяжкие двадцать минут до прибытия автобуса. Через полчаса я с Полиной уже ощущали под ногами теплый песок пляжа и смотрели на слегка потемневшее от непогоды море. Наше купание не затянулось надолго в связи с начавшимся дождем, прогнавшим нас обратно на остановку. Дождавшись автобуса, мы вернулись в город. Дождь не прекращался до самого утра.

Проснувшись рано утром, еще в темноте, мы отправились на автовокзал, в надежде отправится в следующий город нашего путешествия – Морон. Но нашим планам не удалось свершиться, в связи с отменой автобуса из-за начавшегося на Ямайке шторма «Сенди». Он приближался к Кубе, задев одну из соседних провинций Лас Тунас, из которой правительству пришлось эвакуировать часть населения. Весь день нам пришлось провести в Тринидаде в ожидании следующего утреннего автобуса. Но и его нам не суждено было дождаться. Мы сели на автобус до Сантьяго-де-Куба, идущий через Сиего-де-Авила – ближайший к Морону крупный город. А уже оттуда, в отсутствии права пользоваться местным междугородним транспортом, взяли такси до Морона. Только потом мы узнали о разрушениях и жертвах урагана в Сантьяго-де-Куба и близлежащих городах…