Мы выходим из терминала аэропорта. Нас сбивает с ног горячий влажный воздух, заставляя в момент ставшую влажной одежду намертво приклеиться к телу. На лбу проступает тяжелыми бусинами пот. Жадно вдыхаемый воздух только обжигает с непривычки легкие, заставляя дышать коротко и часто. В течение этого дня мы успели увидеть три столицы центральноамериканских государств, два раза взлететь и вернуться на землю обратно. Это был длинный и тяжелый день. Еще перед миграционным контролем я пригладил волосы, поправил футболку и постарался вести себя естественно, хотя накануне и весь сегодняшний день слабость валила меня с ног, и было лишь одно желание – спать не просыпаясь. В загранпаспорте стояла открытая шенгенская мультивиза, а в руках были купленные еще сегодня утром в Гватемале билеты на Ticabus и бронь отеля. В принципе, подобного комплекта документов должно было хватить для пересечения границы, но кто же знает, как отнесутся таможенники к отсутствию панамской визы в моем паспорте. Коста-Рика и Панама являются двумя наиболее проблематичными странами в Центральной Америке для посещения российскими гражданами, так как необходимо оформлять въездные визы на Родине или иметь открытую канадскую, американскую, визу Великобритании или Шенген. Оказавшись в очереди последними, мы подошли к подозвавшей нас даме, сидящей за стойкой, и протянули ей паспорта с эмиграционными карточками. «Buenas tardes!» — сказали мы. «Buenas»- услышали мы в ответ. Она мельком посмотрела на мою фотографию и, улыбнувшись, сказала, что «оригинал» сильно отличается от фотокопии, а затем отдала паспорт обратно, не спросив другие, с таким трудом добытые нами документы. Через пару минут паспорт Полины тоже был у нее на руках. Это может означать только одно – мы в Панаме.
На выходе стояло несколько таксистов, предлагающих свои услуги. Сторговавшись с темнокожим водителем с тридцати до двадцати пяти долларов, мы отправились за ним к машине. Он взял схему проезда до хостела и заплатил в терминале за парковку автомобиля. После этого мы кинули наши вещи в багажник и с упоением опустились на задние сиденья новенького «Hyundai attitude». Водитель открыл передние окна, видимо, экономя топливо на кондиционере, и втопил педаль газа. Перед глазами проносились новые торговые центры, элитные многоэтажки, в которых некоторые этажи были совершенно без стен, предоставляя полную свободу хозяевам в организации вечеринок, казино, сверкающие и манящие разноцветными огнями, заправки мировых лидеров индустрии. С обеих сторон дороги в глаза кидались всемирно известные бренды, крупными буквами украшающие фасады зданий, или билборды по краям дороги. Остовы бетонных опор эстакад пересекали наше дорожное полотно через каждые пять минут, создавая причудливые пространственные изгибы, похожие на клубок серых сороконожек. За все время путешествия по Латинской Америке это первое место, где мы увидели настолько активное строительство зданий и сооружений.
Из-за стекла автомобиля я чувствую длань европейской и североамериканской культур с их стереотипами, стремлениями и ценностями. Да и не мудрено. Ведь Панаму наряду с Коста-Рикой можно называть пятьдесят первым и пятьдесят вторым штатами США. И если Коста-Рика еще пытается казаться независимой, например, объявляя о возобновлении отношений с Кубой, то Панама еще в 1904 году, с момента обретения своей независимости отказавшаяся от собственной валюты, теперь и внутри страны расплачивается за все долларами, называя их при этом «бальбоа», а сама чеканя лишь мелкие монеты. А как может страна, не имеющая возможность печатать свои деньги считать себя независимой? И несмотря на все попытки выйти из-под контроля США, она так и остается привязанной за короткий поводок панамского канала к мускулистой руке «большого северного хозяина». В Панаме нет автомобилей старше десяти лет, ну, или почти нет. Они все блестящие, ухоженные, да и откуда у них тут грязь, одно только солнце да море с обеих сторон страны. Номера, в отличие от привычных нам, имеют только шестизначное цифровое обозначение, да и крепятся лишь на заднем бампере по американской системе. Довольно большое количество машин премиум класса, которые сильно контрастируют с трущобами некоторых районов города.
После получасовой езды мы подъехали к нашему району возле парка Cerro Ancon, оказавшемуся сплошь состоящим из частных домов. В темноте было тяжело разобрать нумерацию, причем улицы то и дело петляли, пытаясь подстраиваться под очертания местных холмов. Водитель долгое время не мог найти наш дом и, остановившись возле полицейского патруля, спросил, не знают ли они дороги. Ребята в форме перекинулись с ним парой фраз и, заведя мотор, отправились на поиски нашего дома. В сопровождении полицейского патруля мы добрались до одноэтажного домика, оказавшегося нашим хостелом, а по совместительству еще и школой испанского языка. Водитель, по-видимому, пытался отдать полицейским деньги за услугу, но те отказались, отправившись на прежнее место своей дислокации. Дом оказался небольшим, в пять комнат с кухней и общей ванной комнатой. Хозяин хорошо разговаривал на английском языке и являлся учителем испанского языка, он объяснил нам основные правила, передал ключи от комнаты и оставил нас в наше полное распоряжение. Нам досталась комната с четырьмя кроватями, в обычное время служащая для учеников дормиторией. Кроме кроватей здесь располагался небольшой складной столик и сушилка для белья, в качестве охлаждения были предусмотрены два вентилятора, объединенных с люстрами. В принципе, все было чисто и прилично, а самое главное — это было самое дешевое место, которое мы смогли найти в одной из самых дорогих стран Латинской Америки. На следующее утро нас ожидал новый город и новые эмоции, а по прогнозу погоды — еще и тридцатидвухградусная жара.
На следующий день мы проснулись в душной комнате с ощущением, что жара уже протянула к нам свои объятья и намерена навсегда сковать нас и не дать ступить и шагу из дома. Собравшись силами, мы вышли в раскаленный полуденным солнцем город. Мы немного попетляли по улицам, в итоге оказавшись на автостраде Corridor Norte. Перейдя на другую сторону автострады, мы поймали автобус и отправились в Albrook Mall, одновременно совмещенный с единственным в Панама-сити автобусным терминалом, для покупки билетов в Коста-Рику. Городские автобусы представляют собой старые школьные автобусы США, распространенные и в других странах Центральной Америки. И только диву даешься, то ли американцы держат огромную армию школьников, нуждающуюся в таком количестве автобусов, то ли они меняют их крайне часто. Но, так или иначе, подержанной автотехникой они обеспечили своих развивающихся соседей еще на долгое время. Автобусы расписаны в разные цвета, иногда придерживающиеся общей тематики, иногда же выбивающиеся своей пестротой. Ночью, словно гирлянды светятся они красными и синими цветами, в связи с чем их приближение к остановкам трудно не заметить. В салоне сиденья в два ряда по два человека, но занимают их по три, а иногда с детьми и по четыре. Перила обернуты темным поролоном и склеены скотчем. Водительское место стилизовано в зависимости от вкуса хозяина, кое-где к стене прикручен вентилятор, немного спасающий водителя от невыносимой жары. Вместе с водителем на маршруте работает зазывала, открывающий выходящим пассажирам дверь и выбегающий на остановках сообщать маршрут автобуса, при этом роль кондуктора принадлежит водителю. Альтернативой подобного вида транспорта являются автобусы сети Metrobus — они новые, более комфортабельные, оснащены кондиционером, создающим невыносимый холод в салоне, способный своим перепадом температуры любого неподготовленного человека наградить простудой. Оплата производится списанием денег со специальной карточки, покупаемой и пополняемой в кассах. В принципе, такой автобус ничем не отличается от европейских аналогов. Цена проезда в пять раз превышает стоимость обычного автобуса, в связи с чем, наполняемость его незначительная, хотя часть маршрутов стоит столько же, сколько и старые «Blue Burd», и они тоже заполнены до отказа.
На выходе платим четвертной за каждого и оказываемся возле огромного здания, поделенного дорогой на две части, но при этом соединенного между собой большим переходом – с одной стороны автобусный терминал, с другой стороны торговый центр. Среди длинной череды касс находим необходимую, но, к сожалению, нас ждет разочарование – билетов до Сан-Хосе нет, придется искать альтернативу. Еще полчаса тратим на поиски нужного нам автобуса, чтобы добраться до исторического центра и вот, наконец-то, отправляемся в путь. Кварталы обветшалых потрескавшихся бетонных коробок с разноцветным бельем на балконах соседствуют с высотками в стекле и ярком пластике, мусорные пустыри и безликие гетто – с зелеными газонами и баскетбольными площадками. Переплетения автострад кольцами обвиваются вокруг зданий, кое-где под бетонными эстакадами видны картонные настилы или отгороженные грязным старым тряпьем коморки для ночлега. Иногда ветер поднимает с обочин мусор и кружит его в резвом танце вдоль дороги. Возле школы стоят полицейские, поглядывая по сторонам, а веселая ребятня перебегает дорогу, предусмотрительно перегороженную регулировщиком движения. Люди спешат в офисы, некоторые ждут автобусов.
В уличной суете лишь не участвуют некоторые персоны, в засаленной потертой одежде и истоптанной обуви, они стоят или идут в какой-то растерянности, не глядя по сторонам. В них нет и намека на желание контакта с миром, они прорезают воздух движениями, будто сминая кусок свежего сала, бесцельно и обреченно. Эти люди, по прихотям судьбы или по собственной недальновидности, оказавшиеся на низшей ступени социальной лестницы, теперь имеют лишь простые потребности в еде, сне и выпивке. Я не знаю, закономерность это или лишь моя иллюзия, но мне кажется, человек, возвращаясь к такому «первобытному» образу жизни, теряет признаки расы и национальности. У них красные опухшие лица с узкими щелками глаз, в которых нельзя прочесть желания, но можно догадаться о намерениях. И может, они продолжают говорить на своем языке, но при этом теряют черты менталитета своего народа. Всклоченные волосы, борода, непропорционально крупные щеки, припухшие глаза. Наверное, мы все имеем общих предков, от которых когда-то произошли, и после тысяч лет эволюции приобрели свои черты рас и народов, но теряя человеческое, мы снова становимся похожими на одинаковых первобытных людей. Порой в каждом из нас просыпается что-то первобытное, но личность определяют не инстинкты, а самосознание. И мы остаемся людьми, пока в нас остается что-то человеческое. Только слишком часто мы забываем об этом в стремлении к ложным целям или поддавшись минутным слабостям.
Проехав ближайшую точку к историческому центру, мы начинаем удаляться от нужной нам цели, навигатор постоянно напоминает, что мы сбились с пути. Проехав еще несколько километров, решаем выйти в город, поскольку шансы, что автобус развернется мал. Стена духоты моментально оказалась между нами и городом, не давая нам ступить и шагу. Отдышавшись в тени автобусной остановки, делаем марш бросок до ближайшего крупного здания в зону отсутствия прямых солнечных лучей. Вокруг застекленные небоскребы самых причудливых форм, часто стоящие впритык к прибрежной зоне. На улицах крайне мало народу из-за сильной жары, но все автодороги заполнены транспортом до отказа. Следующие два часа боремся с палящим солнцем, перемещаясь от здания к зданию, что, впрочем, не сильно спасает от общей духоты. Наверное, местные жители, родившиеся в подобных условиях, переносят такие прихоти погоды намного легче, ведь для них это норма жизни, но нам, «северным людям», довольно тяжело.
Тротуаров очень мало, поэтому часто приходится перебегать автострады, улучив подходящий момент, вызывая резонную злость со стороны водителей. Ближе к двум часам дня находим рекламный стенд ресторана и решаем поесть. Как оказалось, в Панаме отсутствуют небольшие частные кафе на первых этажах зданий, как это принято в Мексике или Гватемале. Все кафе и рестораны находятся в крупных торговых центрах, отчего цена на еду повышается, а качество становится хуже. Через час, оказавшись на набережной около Cinta Costera и потеряв возможность двигаться в тени домов, мы собрали всю волю в кулак и постарались размеренно, но, не теряя скорости, двигаться в сторону исторического центра города. Набережная оказалась широкой, с отдельными дорожками для пешеходов и велосипедистов. И если на первой встретить кого-либо было большой удачей, то по второй изредка, но передвигались то рядовые велосипедисты, то полицейские в униформе, состоящей из шорт, рубашки с коротким рукавом, велосипедного шлема и бронежилета с прикрепленным к нему табельным оружием.
Минут через сорок мы оказались на пересечении набережной и 39ой улицы, где народу оказалось несравненно больше, чем мы видели на побережье до этого, рядом с причалами в яхт-клубе «Yates y Pesca» располагались частные суда, небольшие, но явно комфортабельные. Искусственная елка средних размеров и библейские сценки напоминали о скором приближении Рождества. Немного дальше набережная переросла в стройку, судя по информационным щитам, в дальнейшем она станет благоустроенными полями для игр в мяч, теннис и зону отдыха. После нее – лодочная станция и рыболовецкий терминал, возвестивший о своем присутствии криком чаек и запахом рыбы не первой свежести. У берега разгружали лед, вытаскивая его багром из чрева малотоннажника. Огромные куски правильной геометрической формы килограмм по двадцать плавились на бетоне, источая вокруг себя едва заметный ореол пара. Вдалеке в белесом мареве виднелись низкие здания Старого города. Еще минут через сорок, уже выжатые и обессиленные, мы добрались до исторической части города.
Старая часть, несмотря на заверения владельца нашего хостела, больше напоминала не колониальные испанские знания, а была как две капли похожа на Гавану. Те же колоннады тонких бетонных опор, высокие потолки по четыре-пять метров, цветные облезлые фасады, узкие улочки и гирлянды сохнущего на балконах белья. Единственное, чего ей не хватало – это шума, гомона детей, броуновского движения по улицам и старых каддилаков и шевроле, небрежно припаркованных на мостовой. Как будто от Гаваны отделили душу, оставив тело жить, двигаясь по инерции дальше. Да и за «тело» уже взялись всерьез. Практически везде перекрыто движение из-за замены старого дорожного покрытия брусчаткой, многие дома пустуют, от некоторых остались только фасады с полностью вычлененными «внутренностями», и теперь освободившееся пространство будет заменено офисной или коммерческой «начинкой», не оставив от старой и следа. Старая Панама похожа на гусеницу, перерожденную из куколки в бабочку, лишь только до конца не остается понятным, кто получится в итоге – обычная капустная белянка или сатурния. Отлив обнажает черно-бурое скалистое дно побережья с кое-где торчащими острыми пиками, давая пищу прибрежным птицам. Так уж случается, что море теряет свою привлекательность в момент отлива, возможно, потому что обнажает грязь и мусор, находящиеся на дне, так же, как и весенний снег кроме веселых ручьев приносит еще осознание нашей беспечности и расточительности по отношению к природе.
Проснувшись на следующее утро, мы отправились к автобусному терминалу, чтобы добраться до первых шлюзов панамского канала, к слову сказать, их всего три. Сев в очередной раз в бывший школьный автобус, уже через три четверти часа, благодаря подсказке темнокожей женщины, мы оказались около озера Мирафлорес. Десять минут неспешного шага привели нас к мосту через восьмисегментный трамплин водосброса, за которым находился подъем к зданию с расположенным в нем музеем Панамского канала и обзорной площадкой с видом на шлюзы. Таблички по бокам дороги сообщали о необходимости быть осторожным в связи с наличием в данной зоне крокодилов. Подобным предостережениям первоначально мы не придали значения, но уже на обратном пути в автобусе туристы показали нам фото довольно упитанного крокодила метров шести в длину, лежащего на берегу.
Музей представляет собой небольшой кинотеатр, где трехмерный фильм повествует об истории создания канала и планах его развития до класса «постпанамакс», и выставку на четырех этажах с макетами первых механизмов, использованных для создания канала, и фотографиями работ, производимых по строительству новых шлюзов. С обзорной площадки можно наблюдать две ступени шлюзования кораблей с начала и до конца. Поражают гравитационные створки распашных ворот, вес наибольшей из которых составляет 730 тонн. Каждые двадцать минут в тридцатитрехметровые шлюзы заходят новые корабли, едва не притираясь боками к стенкам камеры, так близко, что с каждого борта остается не более шестидесяти сантиметров зазора. По бокам бетонных чаш движутся электропоезда, держащие на растянутых тросах корабль, формируя его прямой, как стрела, кильватерный след. В целом зрелище похоже на шлюзование около любой из наших ГЭС. Полюбовавшись на идущие один за другим корабли, мы спустились на первый этаж, а уже через десять минут были на автобусной остановке, ожидая прибытия транспорта.
Панамский канал с начала своего строительства являлся ключевым для экономики Панамы, но при этом доходы от него составляют меньше пятой части от общего объема. Ведь, кроме сборов за проход по каналу, Панама неплохо зарабатывает на банковском и страховом деле, оффшорных зонах и регистрации морского транспорта, шутка ли, что флаги Панамы чаще других встречаются на морских просторах по всему миру. Но Панама помнит уроки прошлого и смотрит правде в глаза. После передачи канала из-под американского управления в 1999 прошло всего лишь семь лет до принятия на референдуме решения о строительстве новых шлюзов и новых каналов для стандарта судов «Post-Panamax», которые позволят увеличить в разы объем перевозок. Страна, занимающая первое место по внутреннему валовому продукту среди стран Центральной Америки, но не имеющая своего центробанка, пытается найти свое место в этом обезличенном бегущем вперед мире.