Холодный пол аэропорта. Гладкий керамогранит с каменными прожилками. Тысячи ног. Перед глазами проносится обувь пассажиров: туфли, начищенные до блеска, перемежаются с ботинками, задыхающимися от пыли, кроссовки с оранжевыми шнурками молодцевато скачут сквозь очередь кед, сланцы щеголяют около завидующих туфель с каблуком. Много ли может сказать обувь о владельце? Вот пошел человек, средних лет, возможно канцелярский служащий или продавец домашней утвари – обувь не новая, но ухоженная. Или вон тот, явно молодой человек, может танцор брейка или читает рэп – кроссовки на толстой белой подошве, широкий язычок, красивая шнуровка. Тонкий высокий каблук, уверенная походка, туфли раздвигают всю остальную скопившуюся обувь, и такое впечатление, что многие ботинки поворачиваются, провожая вытянутыми носками уходящую вдаль пару – наверное, владелица держит бутик модной одежды или салон красоты. Умею ли я распознавать профессии по обуви? Умеете ли вы? И вообще может ли что-то поведать о человеке или он всегда скрыт за семью печатями? Мне кажется, походка может много рассказать о человеке, о его статусе, взгляде на жизнь… Да нет, вроде обычные босоножки, но как уверенно и независимо ступают — может художница или архитектор, или просто счастливый человек. Вот разговариваете вы с человеком, а он злится, раздражается, хмурится постоянно, и само по себе на ум приходит, что злой он, не хороший, а может просто день у него неудачный, а обычно, возвращаясь домой, он целует любимую жену и обнимает двоих детей, оба мальчика — один русый а другой светленький, или может единственную дочку в белом нарядном платьице, она тянет вперед маленькие ручонки и с восторгом кричит: «Папа! Папа!» — а ты его злым считаешь. А вот если посмотришь на обувь человека — сразу все поймешь, ни обмана в ней нет, ни заискивания, ни подхалимства, обувь как обувь. И человек сразу открытым становится и понятным (или мне кажется, что я его понял), но уже не сторонишься его, а четко понимаешь, как ты к нему относится дальше должен.
А сумки… Да что сумки. Вот стоят два наших рюкзака. И целая жизнь в них, все с собой: и еда есть, и одежда – кто знает, что может пригодиться человеку завтра. Люди копят вещи, набивают ими квартиры, квартиры становятся тесными, они покупают новые дома и в этой круговерти не замечают, что не нужно много, что довольствуясь малым, мы становимся ближе к своим истокам. Вот серый дом, а чуть поодаль – зеленый. Стоят – не шелохнутся, будто ждут, что вот-вот вернутся хозяева и непременно вдохнут в них жизнь. Теперь кроме рюкзаков — ничего, и носить их с собой придется постоянно, да и хорошо это. Вот так взял свой «дом», приладил его под себя, чтобы комфортнее было, уютнее, свое же, не чужое, и пошел, куда глаза глядят, а захотел – остановился, или вовсе прилег на ночлег. Кто-то в квартирах живет, а кто-то дома строит, с гаражом или мансардой, и чтобы участок приусадебный был для пикника, а еще лучше река или озеро. А у нас дом с собой, компактный, удобный, достать можно все что угодно сразу. Это в квартире ничего не найдешь – много вещей потому что. Бывает, положишь отвертку куда-нибудь и ищешь потом ее неделю, а все из-за того что обычно ты ее в одном шкафу размещал, но решил что удобнее будет из другого брать и переложил, вот неделя и «коту по хвост». А в рюкзаке все только самое важное и не нужно другого. Смотришь на него и понимаешь, что не нужно человеку больше в жизни вещей. Пользуешься самым минимумом, а дискомфорта нет.
Человек старается «обрасти» вещами, покупает еще и еще. Вот уже второй автомобиль, третий телевизор или четвертая дубленка. Становится все толще, покрываясь новыми слоями вещей, все массивнее, с каждым днем теряя свою уверенную походку. И вот вскоре он уже сидит на диване или в кресле, и сам не замечает, что желание встать возникает только для покупки еще более удобного дивана или кресла. А рюкзак это хорошо. Хорошо, что в рюкзак нельзя поместить ни кресло, ни диван. Хорошо, что еще есть легкость в ногах, чтобы куда-то двигаться. Встал уверенно на две ноги, взял рюкзак, только хотел прогуляться в рыжих кроссовках и зеленым рюкзаком, придумывая, куда пойти, а твой рейс уже объявляют. Громко так, два раза. «Начинается посадка на Мадрид, гейт номер 21».
Мне всегда интересно было, надоедает ли девушке с микрофоном каждый раз повторять сказанное, может ее это жутко раздражает или наоборот, она радуется, что если первый раз произнесла невнятно, то второй раз получится четко, без запиночки. Интересно, собеседуя на работу, у них узнают, заканчивали ли они школу ораторских искусств, или просто смотрят на обувь и понимают, что человек хороший, стоящий, и объявлять будет четко и с положительным настроем. Хорошо, что в аэропортах такие положительные люди работают, хоть и трудно им наверняка. Жаль, что они не проводят мастер-классы для автобусных диспетчеров и железнодорожных проводников, да и на борту самого самолета уже словесная анархия по сравнению со светлым, чистым, хоть и людным аэропортом. Почему не устраивают саммиты транспортных подразделений? Есть саммиты финансовые, экологические, культурные, а транспортных нет. А они бы собирались там, садились бы в круг, лучше без стульев — прямо на ковер, для более доверительной обстановки, и начинали бы тренироваться, четко проговаривая каждое слово. И, может, зарождалась бы в такой атмосфере добра и комфорта новая эра транспортного сообщения.
Еще двадцать минут до конца посадки. Я смотрю на Полину, она на меня, мы улыбаемся и понимаем, что всего несколько десятков минут нас отделяет от пути длиною в полжизни. Люди, подобно крупным, размашистым мазкам импрессиониста, заполняют «полотно» залов ожидания, бутиков с парфюмом, небольших кафешек с невкусной, но крайне дорогой едой. И боюсь, я никогда не смогу понять дельцов, которые пытаются заработать неоправданно высокой ценой на обычных человеческих потребностях в еде и сне, когда люди, не имея никаких альтернатив, идут к кричащим вывескам «не вкусно и дорого».
В этом бурлящем котле человеческих жизней ощущается какая-то сила, заполнение пространства эмоциями и мыслями. Каждый из потока сосредоточен, собран и целеустремлен. Здесь нет отдыхающих, здесь все ожидающие. Они ждут объявления посадки, ищут глазами нужный выход, оценивают размер очереди, количество оставшегося времени, и даже те, кто на первый взгляд просто сидят, находятся в томительном ожидании. Здесь нет вальяжного, томного ожидания. В аэропорту каждый в уповании, что именно его «ковчег» сегодня по воле случая, божественного провидения или диспетчера, да это и не важно, не заблудится в небесных просторах, а ровно в назначенный час проглотит его в металлическое чрево и, по-хозяйски предоставив кресло, спросит: «Что будете? Воду с газом или без газа». А в ответ услышит учтиво: «Мне томатный сок».
Коммерсанты, туристы, вахтовые рабочие, спортсмены – это место, способно объединить совершенно разных людей. На демонстрациях люди схожи политическими взглядами, на стадионах – азартом игры и поддержкой любимых команд или игроков, на концертах – кумирами. В аэропорту у всех цели разные и то же время одна – как можно быстрее покинуть его. Желание как можно быстрее сменить простор залов ожидания с узким креслом и постоянным чувством, что твои колени, должно быть, самая ненужная часть твоего организма на борту самолета и было бы неплохо их тоже сдать в багаж. Это желание читается на каждом лице, в каждом движении. В аэропорт приезжают только для того, чтобы поскорее отсюда уехать.
Аэропорт переплетает тысячи судеб, оставляет надежды на встречи, дает возможность достижения успехов, исполняет желания и рушит чаяния. Это небесные ворота, соединяющие, как порталы, всю планету и опутывающие воздушными нитями рейсов окружающий нас небосклон. Они, подобно лимфатическим узлам, стоят на страже защиты нашей самой большой в жизни ценности – ценности нашего времени. И если паутина аэропортов распускает свои нити из мировых столиц до самых укромных уголков мира, то сердцем этого всего действа является duty free. Здесь сосредоточены сотни вожделений людей, разделенных по половому признаку. Как будто весь мир помешался на алкоголе и парфюме, как будто только ароматы дорогого коньяка и еще более дорогих духов способны сводить с ума разум человека. Здесь очереди вожделения готовы ждать своего приговора в чеке вечно, это томящаяся боль желанна и труднодостижима. И каждый человек с блаженством протягивает пластиковую карточку в желании получить заветный пузырек, будь то виски или туалетная вода. Да и есть ли разница, если суть каждого из них в одной и той же составляющей. Это варьете брендов своими вывесками готово танцевать без устали. Здесь Dior, Glenfiddich, Lacoste, Courvoisier, Chanel, Dewar’s, D&G. Пакет за пакетом покидает этот рай шопоголиков.
Не удержались оставить в одном из магазинчиков и мы свой след, взяв себе «на память» о Москве две фляжки французского коньяка Camus, чтобы вспомнить о родине на далеких берегах Иберии. «Пассажиров, вылетающих рейсом Мадрид, просим срочно пройти к гейту номер 21». Посадка заканчивается, но конец лишь означает начало чего-то другого. И вот эскалатор медленно проносит нас около «сырной» крыши кафешки, усеянной дырками, наподобие лакомства, приготовленного братьями мышонка Джерри. Sinnabon манит запахами своих аппетитных булочек с корицей, но мы неуклонно приближаемся к улыбающейся девушке в сиреневой блузке и милым зеленым шейным платком. Два паспорта, два посадочных талона, фраза «счастливого пути», и вот мы в шаттле, который нас за пару минут доставляет до уже в нетерпении ожидающего своих пассажиров самолета. Мадрид, мы уже летим к тебе.