Однажды ко мне пришёл мой маленький племянник
и спросил, прочерчен ли экватор вдоль Земли
по-настоящему или же это просто воображаемая
линия. Я расхохотался. Я хохотал и не мог
остановиться. Потому что я не знал ответа и
надеялся, что может быть мой смех заставит его
забыть о своём вопросе.
«Глубокие мысли» Джека Хэнди
Полудолларовый кортеж везёт нас в пригород Кито. Нескончаемые кварталы однотипных домов тянутся цепями вдоль дороги, периодически делая инъекции из людей в тушу нашего автобуса. Он кряхтит, шипя недовольно пневматикой дверных механизмов, но, слушаясь своего погонщика, то и дело притормаживает на остановках. Всё новые и новые волны берут его на абордаж, то заполняя до краёв, то отступая наружу. В прошествии часа мы оказываемся возле обширной территории, зажатой между жилыми домами и огороженной низким забором. Это середина Земного Шара – линия, где космос находится ближе всего к человеку.
Пояс экватора проходит через многие страны в Океании, Африке и Америке, но «Эквадором» названа только одна страна, и это не случайно. В 1735 году, когда Французская Академия наук решила определить размеры Земли и её точную форму, доступным для изучения было только одно место на всей планете, где проходил экватор – это вице-королевство Нуэва Гранада, принадлежащее испанской короне. В течение полувека сторонники Ньютона и Кассини спорили, вытянута или сплющена Земля, и для того чтобы положить конец дискуссиям, две экспедиции должны были сделать измерения дуг у экватора и в Лапландии и позже сравнить полученные результаты. Итог всем нам известен, и мы не задумываемся, как люди узнали об этом, но чтобы доставить свои результаты на родину экспедиции, отправившейся в Новый Свет, понадобилось почти десять лет.
Сегодня за секунды мы можем дозвониться в любой уголок Земли, связь с Марсом осуществляется меньше, чем за полчаса, а до края Солнечной Системы сигнал достигает чуть более чем за половину суток. Но ещё двести лет назад сообщения до другого континента шли с запозданием до года. И людям стоило неимоверных усилий не только собрать информацию, но и сохранить её. Наибольший вклад в экспедицию внесли Шарль Мари де ла Кондамин и Пьер Бугер, усердно делавшие измерения в течение нескольких лет. Их наблюдения, подтвердившие исследования в Лапландии, были опубликованы в научных трудах и стали известны широкому кругу читателей. Судьба остальных членов экспедиции была не столь благополучна: многие из них погибли в тропических джунглях и горах, а их записи исчезли бесследно.
Пользуясь только простейшими средствами измерения, доступными на тот момент науке, французы смогли измерить дугу длиной более трёхсот километров, проходящую по нескольким горным хребтам, которые иногда достигали в высоту четырёх тысяч метров. Они сумели проделать колоссальную работу в невыносимых для них условиях тропиков и леденящих ветров у пиков Анд. Но в век навигаторов и спутниковой связи теперь для человечества это лишь мелкий штрих в огромном фолианте, испещрённом скучными датами и событиями минувших эпох. Хотя их открытие оставило не только бумажных след на хронологическом отрезке, но и довольно весомое материальное подтверждение, возле которого нам представилось побывать.
Вдоль длинной аллеи с бюстами участников французской экспедиции мы проходим к круглой площади с монументом. Массивный обелиск, вросший в землю в центре обширного парка, олицетворяет собой середину мира, поделившую планету на две части: южную и северную. Золотая кайма спускается из глубины гранитных плит постамента и, словно ртутная шкала, устремляется вверх и вниз от стелы, обегая сорок тысяч километров вокруг Земного Шара в мгновение ока. Чёрные нити параллелей и меридианов, поделивших глобус на массу разных секторов, в обычной жизни мало ассоциируются с реальными линиями, режущими на ломти плоть Земли. Но в некоторых местах на планете их присутствие в жизни людей обретает реальный смысл. Такими точками является Гринвичская королевская обсерватория и Парижский меридиан, такой точкой является Митад дель Мундо (Mitad del Mundo) в Эквадоре. Кажется, ты стоишь слева, и любые дороги готовы тебя привести ко льдам Антарктиды, а перейдёшь осязаемую черту экватора – и твой путь простирается до хребтов самой Гренландии. С разных сторон полярные миры, сшитые воедино тонкой нитью невидимого портного, собирающего наш разносторонний и противоречивый мир в одно целое, которое мы готовы назвать «Колыбелью Человечества».
Пирамидальный обелиск держал на своей вершине глобус. На грани, обращённой к нам, располагалась буква «E», а поперёк жёлтой линии, выползавшей из чрева башни, стояла табличка с надписью «0°-0´-0´´ , 78°-27´-8´´». Туристы, словно рой шмелей, кружились вдоль заветной полосы, не переставая щёлкать фотозатворами. Они подставляли ладони под шар, держа его на руках, расставляли широко ноги, как бы находясь в двух полушариях одновременно, и в целом вели себя, как и полагается в отпуске, стараясь за короткий период поставить в свой виртуальный ежедневник максимум галочек в списке стандартных туристических задач. Мы посмотрели со стороны на оживлённую жестикуляцию людей, дорвавшихся до очередной достопримечательности и, улыбнувшись, обошли монумент с обратной стороны. Там оказалось ни души, и вся дорожка, разделённая посередине линией экватора, оказалась в нашем полном распоряжении.
Ещё до прихода испанцев на эти земли, проживавшее на территории Эквадора племя киту обнаружило интересную особенность: дважды в год, проходящее над головой солнце в какой-то момент оказывалось на самой вершине небосвода, и ни человек, ни предмет не отбрасывали в этот момент тени. Говорят, название столицы «Кито» переводится с их языка как «две части целого», что можно трактовать, как два мира, лежащих по обе стороны от центра, чем являлся для народа киту их город, расположенный у самого экватора. И спустя столетия человек одел их слова в каменную кольчугу, поставив памятник наблюдениям, сделанным задолго до прихода белого человека.
Лифт, расположенный в пирамиде, бесшумно доставил меня на обзорную площадку. С открытой всем ветрам крыши за парапетом расстилались ровные аллеи. Вдоль них стояли небольшие павильоны с тематическими экспозициями по одну сторону, и рестораны с сувенирными лавками — по другую. Коротко стриженые газоны, не выносящие жару, расплывались жёлтыми пятнами среди строений. Деревьев было немного, и их карликовый рост едва позволял им достигать крыш одноэтажных домов. А за постройками лежали пологие горы, окаймлявшие долину бежево-серой дугой. Подъём на лифте наверх сменился спуском по лестнице до подножия. Несколько этажей монумента занял этнографический музей, разместивший свои коллекции в небольших комнатах, зажатых со всех сторон массивными стенами, облицованными снаружи гранитом. Предметы утвари и фрагменты жилищ, рыболовные снасти и глиняные изделия, фотографии индейцев и образцы сельскохозяйственных культур заполнили стенды и полки музея. Я мельком осмотрел экспонаты, задержавшись на продолжительное время лишь около большого коллажа фотографий, на котором были изображены десятки лиц людей разных народов, населяющих территорию государства. А после снова вышел на открытую площадь возле монумента.
Митад дель Мундо долгое время считался местом, где линия экватора пересекала земную поверхность, до того момента пока человечеству не стали доступны спутниковые системы слежения. Кто-то из любопытных людей посмотрел, что навигационные приборы указывают нулевую отметку в другом месте, смещённом от музейной на несколько сотен метров к северу. Так неподалёку от парка появился ещё один комплекс – Интиньян (Intinian). Это место больше похоже на парк развлечений: множество бутафорских скал, растительности, гипсовых фигур животных и людей. Перемещаться по территории необходимо с экскурсоводом и под надзором работников парка. А главное развлечение здесь – околонаучные эксперименты, правильнее сказать фокусы, которые показывают доверчивым туристам.
Наш сопровождающий Мигель собрал вокруг себя группу, и, проводив до красной отметки «настоящего» экватора, стал демонстрировать свойства гравитации. Он показывал, как куриное яйцо может держаться на шляпке вбитого гвоздя, находящегося на линии экватора, и как оно падает, стоит только перенести конструкцию на несколько метров в сторону, как человек ослабевает под действием «срединных» сил, стоя на нулевом меридиане, и снова обретает былую форму, стоит ему только отойти вбок. И, конечно, самый известный эксперимент с закручиванием воды в воронку в момент опорожнения ёмкости под действием силы Кориолиса. Специально приготовленная позолоченная ванна заполнена водой и стоит на красной линии экватора, на поверхности её плавает несколько листьев. Мигель открывает сливное отверстие, и вода начинает равномерно уходить из ванны. То же самое он проделывает справа и слева от экватора, при этом показывая, что вода в момент опорожнения сосуда закручивается в разные стороны. В действительности сила Кориолиса, возникающая вследствие вращения Земли, слишком мала, чтобы оказывать влияние на столь малых расстояниях, и её работа видна лишь в макрообъёмах. Например, правые берега рек в Северном полушарии более крутые, чем левые, а в Южном наоборот; а циклоны закручиваются по разные стороны экватора в противоположные стороны. Так что околонаучные эксперименты не более чем ловкость рук: будешь сливать воду на экваторе аккуратно – завихрений не будет, будешь помогать закручиваться – вода послушается и превратится в воронку.
Большая часть Интиньяна посвящена этнографии, павильоны заполнены диковинными предметами обихода и растениями. Некоторые из вещей нам уже знакомы. Среди длинных удилищ и фрагментов лодок я в очередной раз увидел тсантсу, впервые встреченную мной в музее города Лоха. Длинные чёрные волосы, пухлое лицо с чётко прорисованными морщинами, закрытые глаза со светлыми ресницами, густые брови. Это настоящая голова человека, но размером с крупный кулак. Она сохранила все черты лица, присущие людям. Но её уменьшенный вид наводит на мысль, что она принадлежала подземному троллю или гоблину. Только это человек. Настоящий, человек, который жил, дышал тем же воздухом и ел ту же пищу. Он разговаривал, ходил, смотрел и думал. У него было имя, были родственники и друзья, было своё ремесло и дом. Но теперь его глаза навечно закрыты, чтобы он не смог увидеть своего победителя, а его губы сшиты лианой, чтобы он не смог никому ничего рассказать.
В голове оживают образы полудиких племён, сатанинских обрядов, кровожадных индейцев, охотящихся за головами врагов, представляешь, как пылают костры, и корчатся в муках боли поверженные враги, которые через секунду лишатся не только жизни, но и головы. Шаманы уже заносят нож к горлу жертвы, и скоро человеческий череп от произнесённых заклинаний сожмётся и сморщится, словно абрикос, превращающийся в курагу, и станет новым амулетом на шее у колдуна. Но все страхи рождаются из-за людского невежества, и долгое время люди, не знавшие про обычаи шуаров, считали их настоящими охотниками за головами.
Шуары насчитывают несколько десятков тысяч человек, живущих теперь преимущественно рядом с католическими миссиями, часть из которых, пользуясь их необразованностью и бесправием, эксплуатируют их труд и ресурсы. И только два процента из них ведут традиционный уклад жизни. Ещё до середины двадцатого века про них были известны только отрывочные свидетельства, основанные по существу на докладах и дневниках миссионеров, пытавшихся искоренить шаманские обычаи шуарской культуры. Наиболее яркими деталями этнической индивидуальности жизни этого народа являются превосходные духовые ружья, достигающие в длину до трёх метров, и, конечно, тсантса. Первоначально европейцы считали, что индейцы с помощью магии уменьшали черепа своих врагов и использовали их в оккультных целях, но это не совсем так.
После завершения обряда изготовления тсантсы шуары не оставляют её в своём жилище и обязательно избавляются от головы, выбрасывая далеко в джунглях. Согласно поверьям индейцев, у человека не может быть естественной смерти, любая болезнь связана с колдовством шаманов враждебного племени, поэтому важным атрибутом жизни любого шуара была кровная месть. Индейцы боялись как чужих колдунов, так и своих, и по приказу шамана должны были совершать вылазки к соседним общинам, чтобы незаметно украсть человека и умертвить его. При этом сделать это надо было так, чтобы не навлечь подозрение на своё племя и не вступить в открытую стычку. Подобный образ жизни наложил серьёзный отпечаток на уклад жизни племён: их дома – геи — похожи на крепость, до появления огнестрельного оружия в каждой общине были наблюдательные вышки, а воины всегда были готовы к схватке. Несмотря на то, что они являются прекрасными охотниками и могут бесшумно и точно убить зверя или птицу из духового ружья, они не могут использовать его для охоты на человека, иначе оно потеряет силу и будет не пригодно для ловли добычи. Поэтому чаще всего для захвата людей они использовали копья. Но кроме этого, сам процесс охоты, как и изготовления тсантсы полон сложных условностей и обрядов.
Одно из описаний таинства гласит: «После похода шуарский воин отрезает у врага голову, по возможности ближе к плечам. Затем он разрезает кожу от затылка через темя ко лбу и осторожно снимает её вперёд, по направлению к лицу. Эту операцию он проводит с особой тщательностью, ибо верит, что умрёт, если по своей неловкости прорвёт или ещё как-нибудь повредит кожу. Разрез он зашивает, сшивает также губы и веки, а для подвешивания тсантсы продевает сквозь темя лиану, к концу которой привязана гладко обструганная палочка, не позволяющая лиане выпасть. Череп — с этого момента предмет нечистый — он выбрасывает в лесу, вдали от геи и от всех тропок, ведущих к ней.
Приготовленную таким образом кожу он погружает в обычную речную воду и варит её до тех пор, пока с неё не сойдёт весь жир и мелкие частицы мяса. После того он вынимает её, сушит в тени и затем кожу на шейном срезе накручивает на тонкий, свёрнутый кольцом прутик так, чтобы шейное отверстие имело твёрдые края. Только теперь начинается само высушивание, а вместе с тем и быстрое сокращение кожи. Воин насыпает в голову прежде всего мелкую, раскалённую на костре гальку, потом постепенно всё более тонкий и тонкий песок с тем, чтобы он заполнил все складки. Горячие камешки устраняют остатки мышц и жира и вызывают затвердение кожи. Обряд этот весьма длительный, требующий постоянного внимания и ловкости от воина, который в течение всего этого времени подправляет пальцами лицо убитого, чтобы сохранить его точный облик.
Весь этот процесс в основном должен быть завершён до того, как воин с товарищами по военному походу подойдёт к дому. В перерывах между отдельными обрядами, которые следуют один за другим и длятся довольно долгое время, тсантса висит над очагом, где постепенно консервируется дымом. Здесь она и получает характерную тёмно-коричневую, а порою — и чёрную окраску. Нетрудно понять, что борода и волосы убитого сохраняют натуральную, неуменьшенную величину. Поэтому обычно создаётся впечатление, что тсантса — филигранный брелок на пряди волос, часто достигающих метра в длину. Однако приготовление тсантсы не является самоцелью для шуарского воина. Это лишь явление, сопутствующее сложным обрядам, которые шуары считают событиями, решающими вопрос их жизни и смерти». Таким образом, воин укрощал дух врага и от этого сам становился сильнее, но стоило ему допустить малейшую неточность, и жизнь его могла оказаться под угрозой. Традиции, кажущиеся нам дикими, для кого-то являлись повседневной жизнью, с готовностью к смерти они ложились спать и с жаждой жить вставали на следующее утро со своих постелей.
Общим прародителем всех людей в поверьях шуар являлся ленивец. И каждый представитель этого вида был для них выходцем враждебной общины, необычайно старым человеком с седыми волосами и медленной походкой. А так как, чем старше человек, тем большей силой он обладает, то на ленивцев велась серьёзная охота, и в ареале обитания шуар их практически не сохранилось. Они делали из их голов такие же тсантсы, как и из человеческих, будучи уверенными, что убили очень могущественного врага, который в течение своей длительной жизни перебил множество соплеменников.
Знакомство с высокоразвитыми культурами для шуар началось ещё со времён инков. Тупак Юпанки, пришедший в предгорья Анд, покорил каньяри и киту, но племена шуар смогли избежать метрополии со стороны Тауантинсуйу. И даже последующие владыки империи не смогли распространить своё влияние на них. В середине шестнадцатого века испанцы пришли в джунгли Амазонки за золотым песком и основали города Логроньо и Севилья-де-Оро. Последний за полвека разросся до двадцати пяти тысяч жителей и стал крупным центром. К коронации испанского короля Филиппа Третьего местный губернатор решил собрать дань с племён, чем вызвал ожесточённое сопротивление. Вождь Кируба во главе нескольких племён стёр с лица земли испанские города, в живых остались лишь немногие, кто успел скрыться. Шуары на некоторое время остались предоставленными самим себе.
Стремясь приобщить к цивилизации шуарские племена, избавив эквадорцев от культа уменьшения голов, правительство полвека назад не раз предпринимало попытки провести карательные акции с целью совершить показательные казни. Но вести о военных группах, перемещающихся в джунглях, мгновенно разлетались от общины к общине. И, выходя к шуарским жилищам, военные находили их покинутыми. Но после этого внешний враг в военной форме стал для индейцев главной опасностью, а цвет «хаки» принял вид основного символа страха и смерти. Так европейская цивилизация, представленная в основном военными и миссионерами, плотно вошла в жизнь племён, сформировав у них устоявшееся мнение о белом человеке, как лживом и коварном существе.
Я вспомнил, как стоял на жёлтой линии, словно на солнечной дорожке, преломлённой светом в ряби морских волн. Даже не верилось, что где-то здесь мир делится на две части, расползаясь в разные стороны паутиной дорог и травяным ковром, цепляется за вершины скал и погружается в пучины океанов, топчет пыльные долины и тонет в малахитовой сельве, загребает пригоршни снега на горных хребтах и упивается чистотой озёр. Где-то здесь в небо уходят самые короткие тропы, позволяя людям быть ближе к своим богам, и даже шёпот молитв слышен здесь отчётливее самых громких стенаний.
Мы меняем города, перемещаясь в пространстве, словно в людском море, мы запутываемся в своей жизни, словно в рыболовных сетях, и точно также попадаем в сети параллелей и меридианов. Зачастую жизнь кидает нас, словно утлое судёнышко в шторм, пытаясь опрокинуть и сбить с ног. Сетки координат множатся, покрывая нас паутиной лет, ложась слой за слоем на полки наших мечтаний и планов, паутины морщин расползаются иероглифами по нашим лицам, формируя новый облик и взрослый взгляд, сети ненужных связей и обязательств тянут нас на дно, застилая нам взор и изменяя нашу память. Но там, где всё изменчиво и непостоянно, нужно искать опору и точку отсчёта, чтобы определить направление своего пути. И встав на золотую черту экватора, я знал, что в метаниях нет смысла, и мой «правый» юг остался для меня позади, и теперь дорога устремлялась на левый «север».