«О Великий Дух, чей голос я слышу в ветрах,
Я прихожу к тебе, как один из множества твоих детей.
Мне нужны твоя сила и мудрость.
Сделай меня сильным не для возвышения над моим братом,
но для победы над моим величайшим врагом — самим собой».
Слова молитвы североамериканских индейцев
Снова уже привычные хребты гор сменились ровными пустынями. Сахарная вата облаков едва была заметна в лучах ослепительного солнца, большим блином распластанного на бледном небосклоне. Количество цветов, так же как и их насыщенность, сократилось до минимума, оставив только самое необходимое, без чего окружающий меня ландшафт превратился бы в безграничный космос. Здесь среди дюн сотни лет по неизвестным нам тропам шли караваны инков, добираясь с горных отрогов Альтиплана до удалённых поселений прибрежных племён. Здесь текли ручьи товаров, разговоров и мыслей. Здесь тонкими нитями культурных связей смешивались верования множества народов, превращая разные пантеоны богов в союзы, семейные кланы или лютых врагов. Сколько поколений торговцев, проходя в этих дюнах, растворялись за горизонтом или в песках пустыни. Сколько надежд гнало путников к отдалённым отрогам огромной империи Тауантинсуйу.
До сих пор на платах Южного Перу, так же как и в Атакаме, можно обнаружить огромное количество геоглифов и петроглифов, которые пустыня не успела поглотить за эти сотни лет. Возможно, они указывали караванам путь, возможно, были знаками границ провинций, возможно, должны были нести какое-то послание богам во время ритуалов. На тысячах квадратных километрах безжизненных пространств раскиданы сотни фигур предметов, животных, людей, так же как и в древности глядящих в небо. Их иссушенную кору, шкуру и кожу овевают горячие ветра пустыни, и некому утолить вековую жажду исполинов, распластавшихся в долинах, бывших когда-то оживлёнными дорогами индейцев, ритуальными комплексами и древними поселениями. От уделявшегося им внимания не осталось и следа. Старые глиняные черепки и остатки еды, превратившейся в камень, теперь единственные напоминания того, что ритуалы, совершаемые здесь веками, не просто миф, а далёкая история. Но высеченная в изображениях тысячелетия назад душа теперь почти померкла без человеческого поклонения и жертвоприношений. Этим антропоморфным и зооморфным фигурам больше нечем подпитывать свою энергию, и потому им остаётся только молчаливо терпеть то, с каким азартом археологи, словно надоедливый гнус, копошатся в телах изображений древних богов, не испытывая никакого смущения.
Я лихорадочно шёл по улицам города Наска в поисках туристических компаний, чтобы купить билеты на самолет для полёта вокруг плато с самыми известными геоглифами на свете. Полина осталась с вещами в холле одного из городских отелей, где первое же ценовое предложение от оператора аэролиний шокировало нас своей величиной. У нас было всего несколько часов до момента, когда следующий автобус, идущий в сторону столицы, должен был взять нас на свой ночной борт. Я шёл быстрым шагом по незнакомому мне городу, оглядывая все вывески в поисках той, что могла спасти нас от неминуемого разорения. Часть агентств не работала в выходной, другая же называла цены не привлекательнее первой.
На главных городских площадях проходили парады. Люди маршировали под задорные ритмы барабанов и труб, кто-то размахивал флагами и транспарантами, словно на первомайской демонстрации. Родители фотографировали детей, одетых в цветастые костюмы, компании молодых людей заливались задорным смехом. В прошествии часа блужданий я знал марки всех самолётов, что поднимают туристов с местного аэродрома, высоты их полёта и количество человек в группах. И вооружившись ценами конкурентов, отправился к первому оператору, где меня ожидала Полина. Через сорок минут мы уже ехали на такси в аэропорт, сторговавшись на треть с первоначальной цены, чтобы за двести долларов на двоих посмотреть на загадочные геоглифы Наски, всполошившие в середине двадцатого века всех археологов мира.
До века авиации никто не интересовался этим засушливым регионом, расположившимся рядом с долинами рек Наска и Инхенио в пятидесяти километрах от побережья океана. Ни в испанских источниках покорения Южной Америки, ни в легендах местных жителей не осталось упоминаний о загадочных силуэтах животных и геометрических узорах, покрывших огромную площадь в полтысячи квадратных километров. Но стоило подняться в небо человеку, и перед его глазами предстали фигуры, которые в течение полутора тысячелетий были адресованы лишь богам. Образы обезьяны, колибри, тарантула, попугая, кондора, собаки и многих других рассредоточились по долине на многие километры. Правильные выверенные линии с земли кажутся обычными земляными канавами глубиной в двадцать сантиметров, но стоит только взглянуть на запутанные клубки линий сверху, и на поверхности пустынной земли проявляется множество загадочных девятипалых фигур, странных деревьев, и непропорциональных птиц. Образы этих существ выполнены одной непрерывной линией, не пересекающей саму себя ни в одной точке, её геометрически правильная структура и пропорции делают художественный стиль уникальным и неповторимым. Фигуры животных достигают нескольких сотен метров в длину, но самыми гигантскими изображениями долины Наска являются геометрические геоглифы, самый большой из которых вытягивается на восемь километров. Кто-то из ученых подсчитал, что на создание тысяч изображений, покрывших долину, потребовалось бы 100 000 человеко-лет непрерывного труда, а на поверхности каменной долины, похожей на лунную поверхность, должны были остаться миллионы следов людей, производящих титанический труд. Но на плато раскиданы лишь цепочки оттисков копыт животных, идущих к водопою, и немногочисленные следы ног исследователей, пытающихся разгадать тайну циклопических рисунков древних народов.
Такси свернуло за пределы города, и через десять минут блужданий среди многочисленных домов из светлого бетона и пеноблоков мы выехали с Панамериканского шоссе на дорогу к аэропорту. Небольшое здание воздушного вокзала, на первый взгляд, не могло вместить в себя большое число пассажиров. Вдоль взлётной полосы шеренгой стояло множество самолётов малой авиации, а к входу подъезжали всё новые и новые посетители. Протиснувшись внутрь зала, я был поражён размахом индустрии авиатуризма в Наске. Сотни людей ждали в общем зале, сидя на скамейках, около многочисленных стоек регистрации толпились массы народа. Людей проверяли, взвешивали для определения центровки самолета, заполняли документы. Череда стилизованных рисунков геоглифов украшала рекламные щиты, информационные стенды и пункты проверок. Если бы знать заранее, что не было никакой необходимости ходить по городу в поисках оптимальных авиаперевозчиков, а можно было на месте выбрать из предложенной дюжины компаний, мы бы предпочли не терять зря время. Но всё уже было решено, и нам только оставалось надеяться, что наш полёт будет не хуже, чем у других пассажиров.
В отличие от остальных операторов у выбранной нами компании клиентов было не особо много. Мы четверть часа прождали даму, заполняющую необходимые документы, и только после этого вместе с ещё двумя туристами проследовали в зал вылета. С души немного отлегло: раз нас собрали вчетвером, значит, полёт состоится. Но в зале вылета мы просидели час, затем пошёл второй. Народ приходил и отправлялся к взлетной полосе, а мы всё ждали своего экипажа. И только когда пошёл второй десяток групп, успевших раньше нас занять свои места в салонах самолётов, мы, наконец, были приглашены к выходу. Нас ждал небольшой моноплан на шесть человек. Парни запрыгнули в хвост самолета, лётчики заняли свои места спереди, а нам досталась середина. Второй пилот попросил надеть наушники, поприветствовал на борту самолета и сказал, что будет нашим экскурсоводом на ближайшие сорок минут.
Моноплан заурчал двигателем, лопасти замолотили воздух, пока совсем не исчезли от бешеной скорости вращения, а шум не превратился в громкий гул. Самолёт тронулся с места и динамично начал набирать скорость, пока не оторвался от земли и круто взял вверх. Под крылом замелькали жилые постройки, превращаясь в орнамент, покрывающий пустыню, и тень самолета стала быстро уменьшаться, удаляясь от нас с возрастающей скоростью. Не успел я прийти в себя, как в окнах потянулись бежевые пейзажи окружающего ландшафта, второй пилот что-то сказал о количестве фигур, которые нам предстоит увидеть и отключил эфир. Но долго привыкать к новой обстановке нам не пришлось так как вскоре пилот заложил крутой вираж, а наш экскурсовод оповестил, что мы пролетаем над первыми рукотворными треугольниками.
Мы припали к иллюминаторам, ища в песчаных равнинах признаки древних художников, и когда глаза остановились на светлых геометрических фигурах, самолёт уже свернул направо и стал удаляться на север. Следующие полчаса я провёл за увлекательным занятием, словно за хитрой головоломкой из детства — среди нагромождения линий отыскать нужное мне изображение. Несмотря на то, что высота полёта довольно низкая, увидеть изображения крайне сложно, и зачастую в глаза бросаются простые и понятные предметы: прямоугольники, линии, треугольники. Найти среди них паука, собаку или цаплю чрезвычайно сложно. Не заметив, как пронеслись сорок минут, мы уже оказались над городом.
Самолёт стал снижаться. Вдоль берега Тьеррас Бланкас поплыли воронки древних акведуков. Эти гигантские многоступенчатые колодцы едва ли не поразили меня больше, чем сами изображения зооморфных фигур на плато. У древней цивилизации наска существовали подземные лабиринты ирригационных систем и хранилищ воды, позволявшие доколумбовой культуре строить свою большую империю в, казалось бы, не предназначенных для жизнедеятельности районах. Размер каналов был таков, что по подземным тоннелям мог, не сгибаясь, перемещаться человек среднего роста, а их сеть позволяла превратить многокилометровые пустоши в орошаемые земли, покрытые сельскохозяйственными культурами индейцев. Шасси коснулись посадочной полосы, и через несколько минут мы снова были в здании аэровокзала, где ещё долгое время я пытался осознать, что моя давняя мечта увидеть древние геоглифы вдруг сбылась.
До сих пор не существует однозначного объяснения, для чего древний народ с таким усилием чертил и рисовал гигантские фигуры, покрывая огромное плато геоглифами, словно кожу гиганта — татуировками. Кто-то считает, что это астрономические ориентиры, другие – что метки подземных источников вод, кто-то – что места силы, а для кого-то – это ритуальные центры древности. Но однозначно всех поражает масштаб циклопических иллюстраций биологии и геометрии древности, разместившихся на огромном пустынном плато. А кому-то не даёт покоя астронавт, смотрящий в небо, будто в поисках своих натурщиков, с которых был сделан этот рисунок.
Наска оставила неоднозначные впечатления. Сорок минут в кабине самолёта пронеслись как миг. Я представлял себе, что буду наблюдать, как внизу подо мной проплывают изображения фигур, я буду их разглядывать, чувствуя гармонию каждой детали и каждого штриха. В итоге я то и дело пытался хотя бы мельком увидеть изображение на светлом грунте, уплывающим из-под крыла с неимоверной быстротой. Долина оставила во мне ощущение недосказанности. Я не успел прочувствовать всю глубину истории и богатство древней культуры, напитавшей собой эту сухую почву. Но может, это лишний повод, чтобы в какой-то новый раз вернуться в Наску, где я тоже остался крупицей прошедших событий. Где ещё есть столько неувиденного: линии Пальпа, более древние, чем Наска, некрополь Чаучилья с мумиями под открытым небом, руины Кауачи с главной ритуальной пирамидой древнего народа и многие другие загадки плато, давшего археологам, лингвистам, историкам и астрономам столько пищи для ума.