В слезах Солнца ‑ золото,
В слезах месяца ‑ серебро.
Отрывок крестьянской песни‑айльи
Ровный зелёный полог стелется по всему заливу, взявшему мёртвой хваткой в свою пасть всё побережье города. Ряска затянула всю поверхность воды, лишь иногда давая ей одержать кратковременную победу в локальных боях, обнажая то и дело око тёмной воды, смотрящей бесконечным карим взглядом прямо в душу случайного путника. Потёртые бока металлических лебедей, драконов, машин и самолётов, отливают в кратковременных вспышках солнца, стреляющего лучами из-под дырявого шлейфа облаков. Причал пуст. Нет ни желающих кататься на стилизованных лодочках в заливе Титикаки, ни отдыхающих, кто бы мог, расслабляясь в дневном тепле высокогорья, сидеть на лавочках, расставленных вдоль брусчатой дороги. Тропинки для прогулок были практически пусты, только немного в стороне местные жители, сгрудившись небольшой компанией в дюжину человек, о чём-то совещались, стоя у пустых прилавков Меркадо де Артесаниес. Мы подошли к причалу, чтобы узнать о лодках, идущих к островам Урос, где до сих проживает коммуна из полутысячи человек, предпочитающая без надобности не ступать на твёрдую землю.
Город Пуно во всём пытается соперничать с боливийской Копакабаной, стараясь привлечь максимум людей на берега уникального высокогорного озера Титикака. Но, не смотря на его превосходящие размеры и популярность страны в целом, он заметно проигрывает своему давнему сопернику. Его благоустройство носит локальный характер. Только некоторые площади и улицы одеты в камень и украшены деревьями и статуями, но стоит только отойти подальше, как пыльные дороги и фасады без отделки становятся бесспорными хозяевами городской застройки. И отличить одну улицу от другой становится практически невозможно.
Пуно стал культурной столицей современных кечуа благодаря большому количеству карнавалов, проводимых в городе на протяжении всего года. И в отличие от Рио-Де-Жанейро, где ежегодный февральский праздник становится объектом коммерческой выгоды для многих профессий и известен во всем мире, Пуно остаётся закрытым городом карнавалов. Хотя он не менее радушен и гостеприимен. Здесь любой фестиваль корнями уходит в инкские праздники, смешавшиеся с культурой испанцев. Этот коктейль масок, музыки, костюмов и танцев создал за века целую плеяду отдельных, независимых друг от друга, карнавалов, имеющих свои собственные правила, традиции и историческую основу. Образы языческих богов, зажигательные испанские па и этническая музыка сформировали симбиоз, где уже нельзя различить каких-то отдельных мотивов, черт и деталей. Эти карнавалы стали частью культуры массы людей не только проживающих в городе, но и приезжающих на праздники сюда со всех уголков индейского мира, несмотря на отсутствие широкой известности среди туристов. Люди здесь не соревнуются, не зарабатывают деньги, не пытаются прославиться, они просто делают то, что им нравится: наряжаются в костюмы демонов, крутятся волчками в безудержной пляске, отбивают шаманские ритмы в барабаны и танцуют, танцуют, пока не иссякнут все силы.
Парадная музыка начинает медленно разливаться по улице Лима, словно предрассветный туман. Люди расходятся в стороны, занимая узкие полоски пространства между пешеходной улицей и входами в ресторанчики и магазины сувениров. Гул усиливается, выбивая торжественный марш, люди организуются в шеренги, покрываются пёстрыми костюмами… И вот уже в первых рядах шагают, высоко поднимая ноги, девушки в ковбойских блестящих сапогах, за ними крутятся волосатые чудовища с длинным войлочным мехом, дальше расшитые пончо, цветные маски, оркестр при параде и множество людей, разбитых по группам, синхронно двигающихся в такт музыке. Несмотря на вырывающийся изо рта от холода пар, зажигательная атмосфера быстро передаётся наблюдающей толпе, и люди начинают пританцовывать и хлопать в ладоши. Среди рядов карнавала, закутавшись в пончо и натянув на голову шапку, ловко передвигается коренастый индеец, разливая танцорам из пластиковой бутылки по тридцать грамм для разогрева. Он перескакивает от участника к участнику, передавая небольшие стопки, и как только те опорожняют их, вновь быстрым движением заполняет до краев. Так, ряд за рядом, словно заботливая наседка, он обходит своих подопечных, вливая в них новую энергию и задор. После того, как пластиковая тара опорожняется, он исчезает в ближайшем магазинчике и уже через пару минут появляется с новой ношей. В один из таких магазинов зашли и мы. Там гонцов парада из-под прилавка вовсю обслуживал продавец, наполняя самогоном опустевшие сосуды. Конвейер работал четко и отлаженно, и как только очередной провизор исчезал с лекарством для уставших за дверьми, он принимался обслуживать клиентов, дожидаясь следующего гонца. Хвост шествия уже исчезал в толпе замыкающих его людей, и музыка также стихала, уступая место обыденным звукам улицы, что первоначально заполняли её. Я вспоминал задор людей, окружавших меня, и от этого становилось теплее. Как же тогда должны выглядеть праздничные карнавалы? – подумалось мне, – если это всего лишь был праздник выходного дня?
Солнце ещё касается верхушек тростниковых зарослей, покрывая их последней золотой пудрой света. Густые воды ртутными разводами неохотно расступаются перед носом нашего небольшого корабля, скользящего по узким протокам среди плотных зарослей. Сначала нам не встречается ничего необычного кроме множества высоких озёрных полей тростника, позволяющих прятаться многочисленным водоплавающим птицам. Но в скором времени появляются небольшие площадки из скошенной соломы с дозорными башнями и пунктами пропуска, а после и вовсе огромные острова с целым городом из хижин. Эти уникальные искусственные сооружения строили индейцы урос ещё до прихода цивилизации инков. Благодаря им они спасались и от инков и от пришедших после них испанцев. Но если копья и порох не смогли покорить свободолюбивый озёрный народ, то шипучая газировка и телевиденье смогли сломить стену традиционного уклада и ритуалов местных индейцев. Сегодня уже не осталось тех, кто помнит язык своего народа и на сто процентов может считать себя их потомком. Многие находятся на плавучих островах лишь для туристов, меняя после рабочего дня тесные хижины на автомобили и дома в пригородах Пуно, а рыбу — на баранину.
Но, несмотря на это, значительное количество людей старается сохранить культуру и применять технологии, опробованные веками жизни многих поколений. Искусственные острова до сих пор строятся методами полутысячелетней давности. Сухой тростник, смешанный с чернозёмом и корнями растений, слой за слоем укладывают друг на друга, пока не образовывается пласт толщиной до нескольких метров. Острова со временем тяжелеют и погружаются в воду. Несколько раз в год жителям приходится обновлять структуру, добавляя свежие стебли. На полученном острове строятся дома из соломы, сооружаются очаги для приготовления пищи и попутные конструкции бухт, декоративных арок, башен и многого другого.
Индейцы островов были прозваны «урос» чужестранцами. Самоназвание же племени можно перевести как «люди воды». Но мне кажется что «племя тростника» было бы ещё более подходящим для народа, чей жизненный уклад полностью держится на этом растении под названием «тотора». Местный камыш не только широко используется в строительстве, но и занимает главное положение в других аспектах жизни индейцев урос. Корни его под названием «чолло» используются в пищу, из стеблей готовится лекарство от боли, жара и заражения, а листья используют для поделок. Традиционно для жителей островов основными занятиями была рыбалка и охота на водоплавающих птиц, кто-то умудрялся на небольших участках сдобренных илом прямо на островах устраивать небольшие огороды, а некоторые держали домашнюю птицу. Острова Урос нельзя в полной мере назвать плавучими, так как каждый из них закреплён длинными шестами ко дну озера, предотвращая их бесцельное блуждание по кромке воды.
На острове нас встретил индеец кечуа, одетый в кофту из плотной шерсти и разноцветную вязаную шапку. Он проводил всех к центральной поляне, где мы уселись рядом с очагом на тюках соломы и принялись слушать небольшой рассказ об их жизни, а после этого некоторые члены общины показали нам свои скромные соломенные жилища. Дома состоят всего из одной комнаты, в которой помещается небольшая семья вместе со всем своим скарбом. Здесь лежат соломенные настилы, покрытые простынями и одеялами, свертки вещей и одежды, а также товары на продажу туристам. Конечно, прогресс не обошёл эти места. Дети сидят и смотрят телевизор, на крыше дома прикреплена антенна и солнечная батарея. У кого-то, в домах побогаче, есть и другая техника. Вход в комнату закрывает только тонкая шерстяная материя, служащая дверью. Не представляю, как индейцы переносят ночное время, когда температура опускается до десяти градусов тепла, а то и ниже! Даже вечером здесь мне становится зябко.
Мы вышли из хижины, солнце уже закатилось за горы, укрывшись в пуховой перине облаков. Свежескошенные пуки соломы слились по цвету с сухим тростником, а хижины в форме шалашей приняли вид огромных снопов, взмывающих вверх сигнальными башнями незажжённых костров. Посередине острова оказался заросший пруд, мы обогнули его и подошли к бухте, где на приколе стояло тростниковое судно, такое же, какие делали инки, чтобы пересекать прибрежные воды Тихого океана. Говорят, что именно технология с берегов родного озера применялась ими для строительства морских кораблей. На соломенных лодках с соломенными парусами они достигали берегов архипелага Хуан Фернандеса, Галапагосского архипелага и даже острова Пасхи. Именно такие суда встречали первые европейцы, сталкивающиеся в море с индейцами, идущими под парусами.
Лодка оказалась метров восемь в длину. С бортов, словно у катамарана, она имела два длинных изогнутых цилиндрических понтона из плотно связанного тростинка, жёстко скрепленных с соломенным дном. На этом каркасе располагалась платформа с прикрытыми стенками, так чтобы пассажиры с определенным комфортом могли находиться внутри, не боясь ветра и брызг. Наверх вела лестница, позволяющая взгромоздиться нескольким человекам на вторую палубу. Сегодня повсеместно жители используют более быстрые и маневренные деревянные и металлические узкие лодки с мотором. Ими они перевозят грузы, осуществляют контакты с соседними островами и с них же рыбачат. Соломенные исполины оставлены для туристов. На изготовление такого роскошного судна уходит более трёх месяцев, а служит оно недолго, так как тростник быстро сгнивает и теряет присущую ему плавучесть. Их медленное и грациозное движение по воде давно уже перестало удовлетворять необходимость местных жителей постоянно перемещаться по озеру. Они уже почти стали музейными экспонатами, но всё ещё пытаются противостоять времени, стирающему традиции плетения подобных лодок.
Мы поднялись на борт такого судна, двое гребцов заняли позиции на носу лодки, взмахнули вёслами, и лодка, шелестя тростниковым брюхом, медленно отошла от берега. Сумерки сгущались над озером, мешая на моих глазах воду и берега в тёмную массу. Да и была ли между ними когда-нибудь разница для людей, не мыслящих свою жизнь на суше, куда им давно предлагало переселиться правительство, предоставляя землю для обработки. Для народа, веками живущего на плавучих островах под самой опорой небесного свода. Где днём рождается бог Солнца — Инти, а ночью его жена Мама Килья – Луна серебрит дорогу к вратам на небеса.