Глава 15.2 Пуэрто-Наталес. Озёрные бусы следов милодона

 

Причудливость – основа всякого

организма в благоговении пред законом

галактик, затронувшим гусениц и богов

стрекоз, запоздало улетучивающихся

в смеркающейся осени.

«Чилимания» Сергио Бадилья Кастильо

Овчарка неспешно трусила перед нами, указывая дорогу на пустынных и одиноких улицах, иногда оглядываясь, чтобы проверить, идём ли мы за ней. В зубах она держала камень, плоский округлый галечник, какой обычно запускают «блинчиком» по воде. Но эта забава, видимо не входила в её планы. При первой нашей попытке взять камень, собака увернулась, а затем, будто заманивая на очередной необдуманный шаг, подошла ближе. Заметив, что больше мы не собираемся делать попыток отобрать камень, она просто затрусила рядом с нами, иногда обгоняя, а иногда немного отставая в пути. Так мы познакомились с первой собакой, любящей свой камень.

В этом странном городе закрытых дверей и окон, она оказалась не единственной. Собаки были серьёзны и сосредоточены, словно последователи стоунскиппинга делегировали им свои полномочия. Будто они, проникнув в далёкие южные земли, решили основать здесь свою ассоциацию, но, не встретив достойных членов, приняли в свои ряды талантливых собак. И теперь они единственные из оставшихся существ берегут традиции, охраняя свои любимые камни, в надежде когда-нибудь выйти в берегу моря и запустить их, отсчитывая, сколько раз те совершат свой прыжок над гладью воды. Нам так и не удалось понять, отчего они так пекутся о галечнике.

Пуэрто-Наталес ещё более одинок на просторах Патагонии, чем Пунта-Аренас. Словно заблудившийся охотник, однажды вышедший к воде, он больше не смог искать путь обратно, и, упав губами к прохладе залива, замер на берегу навеки. Обтрёпанная одежда жести и шифера, взъерошенные волосы подернутой инеем коричневой травы газонов, город неряшлив и обездолен. Он сирота, не испытавший любви людей, не получивший должной заботы и внимания. И пускай в национальный парк Торрес-дель-Пайне через город проезжают тысячи людей, он не становится от этого оживлённее, а только ещё больше обнажает свою безысходность и запущенность.

«Внешне город похож на американские frontier towns времен золотой лихорадки. Сегодня кроме Патагонии их можно увидеть разве только в фильмах о диком Западе. Как и в Пунта-Аренас, улицы пересекаются под прямым углом, правда, они больше заслуживают названия тропинок или, в лучшем случае, дорог. Дома в большинстве своем построены только из дерева или жести, гладкой и гофрированной, а если где-либо и применяется в качестве строительного материала камень, то так скромно, что его не заметишь. Две голые широкие площадки посреди груды бараков можно было принять за пустырь, если бы чахлый газон, несколько неудобных скамеек да три-четыре отвратительных цементных бюста местных знаменитостей не говорили о том, что все это должно изображать городской сад. В обстановке дикого Запада, дополненной налётом кастильской надменности, живут люди последней надежды, дети с чёрными, растрёпанными ветром волосами; низкорослые, толстые, лишенные грации женщины; мужчины, которых можно видеть почти всегда верхом на лошади — в стране широких просторов редко ходят пешком, даже в городе»,  – так описывали город почти полвека назад Делаборд и Лоофс в своей книге. Но с этих пор лишь только живые кони сменились на механических, а в городе появилось чуть больше неопрятных зданий.

Пуэрто-Наталес расположен на берегу сильно изрезанного фьорда  Ультима Эсперанса, вклинивающегося в материк множеством узких заливов, с Тихим океаном же он имеет лишь единственное сообщение посредством тесного пролива, через который раз в неделю проплывает паром «Навимаг». Назвать этот город портовым можно с трудом, на старых замшелых причалах ютятся несколько рыбацких лодок, время от времени выходящих в море за уловом, но большинство из них грудой металла лежит на берегу, разлагаясь под действием ветра и влаги. С большой землёй его связывает лишь тонкая незримая нить морского пути, протянувшаяся тысячекилометровыми петлями среди скал западного берега Южной Америки к чилийскому городу Пуэрто-Монт. Когда-то, став последним приютом для первых поселенцев, он, может быть, теперь единственный из городов, где в грязи улиц можно обнаружить следы сапог со шпорами, принадлежащие хозяевам стреноженных коней, словно отголоски далёкого прошлого, замершего в отпечатках  минувших тысячелетий в камне.

Практически единственное, что привлекает сюда иностранцев, это наличие пути в национальный парк Торрес-дель-Пайне, лежащий в 140 километрах севернее Пуэрто-Наталеса. Этот парк – прямой конкурент аргентинского Лос-Гласьярес, но, в отличие от него, существенно дороже. Он неоднократно страдал от опустошительных пожаров в 1985, 2005 и 2011 годах, когда по неосторожности туристов огонь охватывал сотни гектаров уникальных лесов. Чёрные проплешины в долинах национального парка напоминают о катастрофах, а правительства государств, подданными которых были виновники произошедшего, до сих пор выплачивают компенсацию и помогают с озеленением территории. Только благодаря Торрес-дель-Пайне этот город стал не просто чернильной точкой на карте материка, а приобрел статус туристического центра экотуризма в Патагонии. Никто из приезжих не слышал ничего о старой мясохладобойне, куда за десятки прошедших лет протоптали тропы миллионы овец, идущих на убой для экспорта в Европу, о каменноугольных рудниках Рио-Турбьо, где в поте лица добывали едва пригодный для коксования материал сотни жителей Пуэрто-Наталеса. Для гостей города это всего лишь патриархальная провинция, отделённая от столицы тысячами километров, где серость городской застройки столь же удручающа, сколь прекрасна и поразительна природная среда предгорий Анд. Где обезоруживающая медлительность и размеренность вошла в привычку, и уже с трудом верится, что в недалёком прошлом людям приходилось добывать свой кусок хлеба тяжёлым трудом. С приходом туристов пришли и новые правила игры, заметно облегчившие жизнь местного населения, но, невзирая на изменения, на бескрайних просторах Патагонии живёт ещё множество людей, всем внутренним миром сопротивляющихся всеохватывающему рационализму и гражданскому порядку, которое несёт с собой развитое капиталистическое общество. В южных степях ещё живут стригали, в сезон работающие на овцеводческих фермах, старатели, голыми руками промывающие грунт ручьев в любую погоду, паромщики, перевозящие редких путников на утлых деревянных судёнышках с одного берега речек на другой. Но если полвека назад это были рядовые жители с обычными для своей среды профессиями, то сейчас они всё чаще и чаще становятся последними представителями уходящей эпохи. Пока их занятия не превратятся в очередной род деятельности, попадающийся только в словарях среди сотен таких же вышедших из обращения слов.

Не считая национального парка, Пуэрто-Наталес известен ещё одной интересной деталью: недалеко от города чуть более века назад была обнаружена пещера, где обитали удивительные доисторические животные. На шкуру странного зверя, быть может, никто бы и не обратил внимания ещё десятилетия, если бы не случайная встреча. К капитану германского императорского военного флота Эберхарду, жившему практически отшельником в своей эстансии, зашёл в гости доктор Отто Норденшельд, профессор университета в Упсале, путешествовавший здесь, изучая Патагонию. У капитана уже год как хранился странный кусок кожи с мехом, идентифицировать который не представлялось возможным, и только благодаря встрече с учёным мужем сомнения в древнем происхождении этого экземпляра были развеяны. Так в 1896 году мир узнал о существовании милодона в Патагонии. Пещера милодона у фьорда Эсперанса стала одной из святынь палеонтологии и классическим примером доисторической фауны во всех книгах.

«Говорить о милодоне как о фантастическом животном — значит вызвать о нём неверное представление. Какими бы сказочными ни представлялись многие из вымерших животных, милодон ни по величине, ни по внешнему виду ничем особенно не выделялся. Милодон — это родственное мегатерию неполнозубое, млекопитающее величиной не более быка. Однако для группы неполнозубых животное обладало достаточно внушительным размером, особенно если сравнить его с представителями этой группы, сохранившимися только в Южной Америке: муравьедом, ленивцем, броненосцем, ящером и трубкозубом. Милодон был мирным травоядным, а длинные когти его передних лап служили исключительно для опоры о ствол дерева, когда он тянулся за листьями нижних ветвей. Таким образом, это фантастическое животное не имело ничего общего с внушающими ужас, например, тиранозаврами мелового периода, которые, видимо, были самыми страшными животными, когда-либо существовавшими на земле». Невзирая на данное рядовое описание, реконструкция этих гигантов, проделанная палеонтологами, произвела на меня неизгладимое впечатление. Огромное мохнатое чудовище, стоя на задних лапах, превышало рост трёх человек и обладало длинными когтями, вытянутой мордой и массивным хвостом. Оно могло вызвать страх и благоговение одновременно.  А если учесть, что по свидетельствам некоторых находок, древний человек встречался с ним, а возможно и был причиной их вымирания, то только больше проникаешься симпатией к доисторическому гиганту. Остатки берцовых костей и окаменевшие экскременты этих животных с гордостью выставляются в местном музее, и имя милодона часто мелькает в названиях кафе, улиц или магазинов. Кроме гигантского ленивца Южная Америка была родиной таких уникальных животных и птиц как аргентавис, талассокнус, таксодон, хосепоартегасия и других, чьи предки теперь живут на территориях латиноамериканских государств.

Вечером мы сидели в холодном номере нашего небольшого отеля, кутаясь в одеяла. На следующий день рано утром нам надо было оказаться на пристани, чтобы выкупить билеты на «Навимаг» – паром, уходящий в Пуэрто-Монт. Впереди нас ждало три дня путешествия среди дикой природы южных фьордов, встреча с морскими львами, китами и людьми, проживающими в крошечных посёлках, разбросанных в изрезанных лагунах юго-западного побережья материка. Мы собирались немного отдохнуть от изнуряющих перемещений на автобусах, пеших треков в горы и поисков еды, жилья и достопримечательностей. По стечению обстоятельств кроме нас в отель заселилась лишь одна пара, Владимир был из Питера, а Наташа из Москвы.

Мы не встречали русских уже пару месяцев, и столкнуться чуть ли не с единственными туристами во всём городе, да ещё и у нас в хостеле, казалось каким-то невероятным совпадением. Но в мире не бывает случайностей, и к одиннадцати вечера мы побежали в город уже за третьей бутылкой вина. Ребята только приплыли на пароме в город, на котором собирались отправляться мы, и намеревались дальше двигаться на юг к Ушуайе, пользуясь преимущественно автостопом. Время за разговорами летело незаметно, и спать в номера мы отправились только в два с лишним часа. На следующий день, оказавшись на причале, мы узнали, что наш паром ушёл вчера вечером. Светлое будущее, трое суток созерцания чилийских фьордов, кануло в прошлое параллельного мира так и не свершившись в нашем. Уже в обед мы уезжали обратно в Пунта-Аренас, чтобы следующие тридцать часов провести в автобусе, пересекающем аргентинскую Патагонию на пути в Пуэрто-Монт – столицу чилийской провинции Лос-Лагос.