Глава 11.3. Подводный мир. По ту сторону кромки горизонта

Наша небольшая лодка медленно рассекает волны океана, надрывно оглашая окружающее пространство гулом старенького дизеля. В небольшой открытой кабине, ограниченной от окружающего пространства лишь разбитыми лобовыми стеклами, стоит около штурвала капитан с рыжей копной волос и лицом в веснушках и копоти мотора. Он только что вылез из-под деревянного настила пола после очередного запуска мотора. Из рубки ведет лаз в носовую часть судна, заваленную разнообразным хламом. От кабины к корме протянулись два ряда скамеек, по одному с каждого борта, испещренных ячейками для баллонов воздуха по 14 штук с обеих сторон. Остальные не убравшиеся баллоны расположены под скамейками, высовываясь запорной арматурой наполовину в проход. Люди суетятся на палубе, пристраивая свои BCD к баллонам с кислородом через один, прикручивают регуляторы к баллону, проверяют давление в системе. Корабль глушит мотор у белого буя. Один из инструкторов закидывает петлю на водную веху и подвязывает к лодке, после этого выкидывает лестницу подъема и спасательный круг. Слышны последние шипения легочных автоматов и дублирующих октопусов, люди по одному начинаю прыгать за борт судна.

Еле подняв тяжелый баллон кислорода с давлением в 200 бар, медленно, как тюлень, передвигаюсь к корме, громко шлепая ластами. Как же беззащитно и неуклюже выглядит человек в амуниции на поверхности, но насколько все преображается в глубине моря. Подкаченный BCD, последний шаг в пустоту, плеск воды, и мелкие потоки прохладной воды заползают под неопреновый гидрокостюм, заставляя мурашки в панике бегать по спине, будто в спешке спасаясь от всемирного потопа, но через полминуты привыкаешь к температуре воды, и становится комфортно. Накаченный воздухом жилет свободно держит на воде, освобождая от лишних движений для поддержания плавучести. Последним в воду прыгает дайв-мастер. Группа делится на две части, учащиеся уходят на погружение с одним инструктором, остальные, обладатели лицензии, отправляются со вторым. Дайв-мастер делает знак на погружение, и привычный мир исчезает под толщей воды.

Подводный мир, будто другая планета, предстает передо мной во всей красе. Пологий шельф, испещренный сталагмитами морских полипов, через десяток метров резко уходит вниз, ощетиниваясь тончайшими веерами кораллов телесного цвета диаметром в несколько метров, держащихся на тонкой фиолетовой ножке. Заросли морского кустарника ярко-зеленого и кирпичного цвета, тянут свои мягкие ветви вверх, колыхаясь сотнями особей в такт волнам без единого подозрения на диссонанс. Похожие на осиные гнезда, серые коконы, закрепленные ко дну, смотрят в окружающее пространство сотнями полых сот. Целые поля морского лишайника, будто оккупировав стволы деревьев, волнистыми пластинами топорщатся со дна, в свободном пространстве юркие мальки играют друг с другом в салки. Актинии шевелят сотнями крохотных щупалец, будто поглаживая пространство, им вторят «мохнатые» кораллы, покрытые тысячами крохотных ворсинок, струящихся в потоках воды. Ветки водорослей, напоминающих мимозу, топорщатся среди прибрежных уступов. Мелкие рыбы всевозможных цветов мириадами снуют среди пещер и углублений, созданных уже умершими кораллами. На их скелетах, намертво вросших в основание, в разные стороны тянуться огромные метровые полые трубки, будто части океанического органа, который вот-вот провозгласит начало подводной мессы, из них кое-где видны высовывающиеся головы притаившихся рыбок. На песочных прогалинах из-под поверхности торчат тонкие извивающиеся тела мелких угрей. Они будто только что проклюнувшаяся весенняя трава прорастают редкой порослью в песочном дне. Но стоит приблизиться, как тела моментально исчезают в рыхлой поверхности, оставляя лишь голое пустынное пространство. Среди ветвей разбросаны яркие пятна, испещренные замысловатыми извилинами, будто мозг, ждущий своего хозяина, еще больше похожи на обнаженные вскрытые черепа кораллы-мозговики шарообразной формы с лабиринтами канавок. Среди зарослей растут кораллы в форме ваз, чашей и крынок, ощетинившихся роговыми шипами.

Толща воды, хоть и прозрачна на десятки метров, но больше напоминает густой кисель, кишащий планктоном, приходится двигаться медленно, плавно, будто разгребая топленый воск. Здесь нет динамики речной воды, весело бегущей среди каменных порогов, нет необходимости спешить. Дыхание глубокое и размеренное, и только пузыри отработанного воздуха, щекоча лицо, вырываются вверх, большими серебряными медузами, постоянно увеличиваясь в размере, поднимаются на поверхность океана, переливаясь ртутью в отблесках света. Рыбы-попугаи пестрой полихромной окраски гоняют друг друга от своих территорий, где мощными челюстями они перемалывают коралловые поля, вомеры медленно курсируют рядом с рифами, замершие в спячке полосатые барракуды едва открывают пасть с торчащими острыми, как лезвие, зубами, дожидаясь ночи. Еле заметные рыбы-иглы желтых, лимонных и пастельных оттенков стрелами проносятся мимо, из пещер щерятся головы темно-коричневых в желтую крапинку мурен, свитые тугими кольцами, предвкушая начало охоты. Среди коралловых башен суетятся рыбы-ангелы и рыбы бабочки, завораживающие своими пестрыми одеяниями и выделяющиеся своей причудливой формой тела и головы. Полагают, яркая окраска связана с моногамным поведением рыб и позволяет им не терять своих партнеров из виду.

На дне притаились грациозные и приковывающие к себе взоры крылатки, или рыбы-львы, они столь же опасны для человека и других обитателей моря, сколь и прекрасны собой. Эта единственная рыба, разрешенная к полному истреблению в этих местах, так как воды Карибского моря никогда не были ее средой обитания, и попала она в тропики Нового Света с берегов Красного моря. Поговаривают, на вкус она так же бесподобна, как бесподобна и её красота. Лангусты сидят на тонких лапках у входа в пещеру, расположившись в ряд, будто судьи на заседании. Вот их огромные усы с острыми зазубринами ощупывают окружающее пространство, а голова поднята высоко так, будто они надменно смотрят на окружающую их толпу, и им не хватает только белоснежной манишки к судейской мантии, а сверху –  парика, чтобы полностью войти в образ.

Огромный скат, похожий на представителя вида обыкновенных морских орлов, плавными взмахами ромбовидного темного пятнистого тела рассекает водное пространство и едва различимой тенью исчезает в синеве океана. Рыбы-хирурги, с темными продольными полосками и огромными хвостовыми плавниками, острыми как бритва, плавают у самой поверхности рядом с мелководьем, а вот рыба-жаба, напоминающая уродливого, изъеденного оспой и покрытого бородавками монстра, уставилась своими огромными глазами, отбивая охоту приближаться к ней ближе, чем на пять метров. Анчоусы и треска серебрянным дождем падают с верхних теплых слоев в толщу воды, но моментально меняют курс на противоположный, закручивая неимоверные петли в пространстве. Их чешуя отливает на солнце металлическими бликами, создавая впечатление россыпи монет, выпавших в воду из раскрытого сундука пиратского корабля во время качки. Но вот из-за подводного утеса выворачивает морская черепаха, медленно взмахивая лапами, и моментально приковывает к себе все взгляды. Но кажется, что её нисколько не волнует такое излишнее внимание к своей особе, она совершенно игнорирует окруживших её аквалангистов и медленно целенаправленно движется по заранее выбранному маршруту, спустя какое-то время скрываясь в толще воды.

Подводным мир не похож ни на что, такое разнообразие красок и оттенков не встречается на поверхности, столь замысловатые формы жизни, обитающие среди рифов и в глубинах океана, больше напоминают фантастические картины иных миров, нежели нашу собственную Землю. Площадь океанов в два с половиной раза больше территории, занимаемой сушей, но в отличие от поверхности, жизнь в океане проходит в пространстве, а не на плоскости, и можно только представлять, какое количество морских обитателей населяет нашу планету. Пусть основная жизнь сосредоточена рядом с рифовыми образованиями, а глубинных жителей относительно немного, но кроме прибрежной флоры, миллионы особей тресковых, сельдевых, скумбриевых и окунеобразных рассекает океанические просторы. Колыбель жизни –  подводный мир — оказался наименее изученным человеком, и даже покорение самой высокой вершины мира Джомолунгмы новозеландцем Эдмундом Хилларии и непальцем-шерпой Тенцингом Норгеем состоялось раньше, чем спуск к самой глубокой точке Мариинской впадины –  Бездны Челленджера – Жаком Пикаром и Доном Уолшем. Только в середине двадцатого века человечеству открылся путь в бездонные просторы мира океанов, в то время как изучением земной поверхности мы занимаемся тысячи лет.

Но, несмотря на это, человек смог нанести огромный урон океаносфере, а особенно шельфовым пространствам чрезмерной добычей морепродуктов, разработкой природных месторождений и вредными выбросами. Такова природа человека – он использует окружающую среду, не давая ничего взамен. И в скором времени в очередное погружение я боюсь увидеть только безбрежные просторы безжизненных остовов, оставшихся от когда-то цветущих полей подводной растительности и кораллов, ошеломляющих своей красотой, разнообразием и многоцветием.  Сейчас же я смотрю на эти крепости, башни, пещеры и рвы, в которых живет жестокий, но прекрасный мир, такой огромный, могучий и сильный, но, увы, неспособный защититься от угрозы снаружи.